Твоя родословная
Шрифт:
— Что? — спрашиваю я, сморщив лицо в замешательстве.
— Эээ, я сказала, что у меня будет достаточно времени, чтобы переодеться и освежить макияж. Что случилось? — она так же смущена мной, как и я ею. Она стоит по другую сторону стола, ближе к лезвиям, в то время как я рядом с пистолетами. Я кладу руки на стол, пристально глядя на нее, и пытаюсь взять себя в руки.
— Какого хрена тебе нужно переодеваться и подправлять макияж, чтобы встретиться с агентом, Луна? — я пытаюсь говорить спокойно, но у меня вырывается рычание.
— Роман, мне нужно быть готовой обратиться к агенту любым возможным способом. Если это зависит от одежды, которую я ношу, и макияжа на моем лице, тогда мне нужно быть готовой к этому. — ей так же, как и мне, не удается сохранять спокойствие, ее голос повышается с каждым словом.
— Ни за что, черт возьми, принцесса, — ворчу я, хлопая рукой по столу, отчего оружие гремит с такой силой. Она, блядь, фыркает на меня, раздраженно качая головой. Как будто я не прав.
— Я сделаю все, что должна, Роман, это не тебе решать, — выплевывает она в ответ, поворачиваясь, чтобы взять следующий клинок из списка, и бросается убирать его в футляр. Обегая стол, я тяну ее за руку назад, когда она идет за следующим оружием. К черту это. Это нужно обсудить.
То, что я держу ее между собой и столом, только злит ее еще больше, ну и трахни ее.
— Что именно значит "чего бы это ни стоило", Луна? Хм? — я ухмыляюсь, чувствуя напряжение в глазах, пытаясь не оскалить на нее зубы.
— Отвали, Роман, если мне нужно будет показать маленькую грудь сбоку и накрасить губы красным, я это сделаю. Я не позволю им убить меня из-за того, что я не выполнила свое задание, — шипит она мне сквозь зубы. Бледно-розовый румянец поднимается вверх по ее шее.
Черт. Небольшая часть меня понимает, и, как бы сильно я ни контролировал ситуацию, есть определенные вещи, в которые я не могу вмешиваться. Это не значит, что она может предложить себя любому парню, чтобы выжить.
— Поэтому, когда этот агент мельком видит тебя в откровенной одежде и с красными губами, он соглашается на твои условия, только попробовав твою киску. Что ты собираешься делать потом? — я рычу ей на ухо, и она усмехается в ответ. — Ты бы использовала свое милое маленькое тело, чтобы заставить агента сделать то, что ты хочешь?
— Это не то, что я сказала, Роман, — она пытается прижаться к моей груди и посмотреть мне в лицо, но я не двигаюсь с места.
— Нет, принцесса. Считай, что я заинтригован. Пожалуйста, скажи мне, что бы вы сделала, если бы специальный агент Доминик Бридж сказал: Да, мисс Стил, все, что вы пожелаете, при условии, что я попробую ваш "сладкий мед"? — просовывая руку между нами, я обхватываю ее сердцевину, не упуская из виду легкий стон, который она издает.
— До этого не дойдет, — хнычет она, пытаясь откинуться назад, но я обнимаю ее другой рукой за спину.
— Но откуда ты это знаешь?
— Тогда я бы убила его, или это сделал бы ты. Я не хочу использовать свое тело подобным образом, Роман, но мы оба знаем, что мне нужно использовать все возможные преимущества. Если мне придется снизить свои стандарты хоть на минуту, чтобы остаться в живых, я это сделаю.
Крепко держа одной рукой ее за ребра, а другой хватаю ее за подбородок. Наконец-то смотрю в ее глаза, и во мне вспыхивает ответный огонь.
— Ты думаешь, я позволю тебе показать ему, то что принадлежит мне?
— Я не только твоя, Роман, но прежде всего я сама по себе. Всегда, — выдавливает она сквозь зубы, ее руки сжимаются в кулаки у меня на груди.
— Тогда тебе явно нужно напоминание. — ее темно-красные губы дразнят меня. Облизывая губы, я отпускаю ее и направляюсь к двери, захлопывая ее и разворачиваясь к ней лицом.
Она не сдвинулась ни на дюйм, все еще стоит там, где я ее оставил, и смотрит мне вслед. Ее глаза сверкают, а грудь вздымается с каждым вздохом, который она делает. Хорошо. Я хочу повлиять на нее так же сильно, как она влияет на меня.
— Раздевайся.
— Роман, я…
— Я сказал, раздевайся.
Она, блядь, не может мне лгать. Я вижу жар в ее глазах, смешанный с огнем, и мне надоело притворяться милым. Мне нужно выплеснуть из себя эту ярость, что обычно происходит с помощью спарринга или секса, и я покончил с отсроченным удовлетворением, так что пусть будет секс.
Снова оглядев комнату, она в конце концов переводит взгляд обратно на меня, она чувствует сексуальное напряжение и мой гнев, и она хочет этого. Ее раздувающиеся ноздри и сжатые по бокам руки показывают мне, как сильно она пытается оспорить мой приказ.
Не сводя с меня глаз, она поворачивается к столу. Поднимая свои армейские ботинки по одному, она развязывает шнурки и отбрасывает их в сторону. Снова поворачиваясь ко мне всем телом, она расстегивает пуговицу на джинсах и медленно спускает их по ногам. Я имею в виду, очень, очень медленно. Мой член, кажется, вот-вот лопнет от того, что я смотрю, как она дразнится в одиночестве.
Снимая джинсы, она сбрасывает их, не глядя и не заботясь о том, куда они деваются. Небольшая полоска трусиков еле прикрывает ее киску. Черт. Мне нравится, когда моя девушка становится коммандос, но это все равно мало успокаивает мой характер.
Она замолкает, глядя на меня, и я стою и жду, пока она закончит.
— Разве ты не собираешься раздеться? — она выпаливает. Очевидно, что я здесь не единственный сумасшедший.
— Принцесса, это не мое наказание, — ухмыляюсь я, и она удивленно поднимает бровь.