Твоя Судьба – не моя

Тур Злата

Но бросать в беде было не в правилах Звягина. Из-за него она оказалась здесь, значит, он и должен позаботиться.

Как всегда, он нашел рациональное объяснение своему порыву.

То, что Анна здорова психически, он не сомневался. Она воплощение жизни, энергии, задора. И ни грамма какой –нибудь экзальтированности или «чудаковатости». Но последствия сотрясения оказались более серьезными, чем обычно бывают. И нужно, чтобы ее посмотрел ас в своем деле. До того момента к ней нельзя никого подпускать.

Он достал телефон, искренне веря в то, что абонент сможет бросить

все дела и «прилететь» в Задонск.

– Варенька, душа, моя! Звягину ты позарез нужна!

– Ну, наконец-то я услышала эти слова! Свадебное платье заказывать? – собеседница Яра искренне рада была его звонку.

– Ты как всегда впереди паровоза! Помнишь, когда Саня учил с тобой времена глагола и попросил тебя образовать будущее время глагола любить?»

Варвара захохотала:

– Конечно, помню, я ответила: «выйти замуж»! Я ж тогда была уверена, что выйду замуж только за тебя.

– Ну, тогда не получилось, сейчас – тем более. Я старый, замученный жизнью холостяк, которому категорически противопоказано жениться на молодой и здоровой девушке, – отшутился Яр и, посерьезнев, добавил: – Сможешь приехать ко мне? Только очень срочно.

– Конечно, приеду, – Варвара Александровна Рогозина, родная сестра друга Яра и по счастливому стечению обстоятельств – уже известный врач-невролог, хорошо знала: если Ярослав Платоныч о чем-то попросил, значит, событие из разряда Мега.

– Давай изложи вкратце, что случилось, – скомандовала она и, выслушав ответ, спросила: – А сколько к вам ехать?

– Варя, я не знаю, моя машина в ремонте, поэтому я на поезде приехал. На твоем мустанге часа четыре, я думаю. Только, пожалуйста, не медли.

* * *

Антон, в бессильной ярости сжав кулаки, выскочил из приемного покоя, как только закрылась дверь за Звягиным, который, как настоящий Кощей Бессмертный, уносил Анну в свои чертоги.

Два чувства, будто два столкнувшихся циклона, грозили разорвать в клочья его душу. Страх за любимую девушку, будто железными кольцами, как у сказочного Железного Генриха, сжимал его сердце.

Что с ней случилось и почему она, уставившись именно на него, впала в такое состояние? Кто-кто, но он точно не мог ее испугать! Но, тем не менее, она от него шарахнулась и кинулась искать защиты у этого мерзавца.

Обида захлестывала, не позволяя ровно дышать. «Как он смеет! Хлыщ столичный! Старый сластолюбец, пора о вечном покое думать, а он девчонок соблазняет! Тем более – он женат. Каков подлец! И когда он только успел опутать своими паучьими сетями Анну?!»

В душе молодого человека уже бушевала настоящая буря, и ей нужен был выход. Антон кинулся к своей «лошадке», трясущимися руками не сразу попал в замок зажигания. Остервенело нажал на газ, будто вгоняя шпоры в бока преданного скакуна. Рванул с места и в воротах чуть не врезался в машину скорой помощи. За доли секунды он успел предотвратить аварию, резко крутанув руль влево и буквально взлетев на альпийскую горку. Днище машины испуганно заскрежетало, проехавшись по камням.

Водителю скорой некогда было устраивать разборки, он лишь гневно посигналил ненормальному шумахеру.

Антон

выдохнул. Осознание предотвращенной катастрофы, словно выплеснутая в лицо ледяная вода, мгновенно привели его в чувство. И тут же укоризненно погрозив пальцем, совесть выдала строчки услышанной как-то песни.

Должна быть совесть у чекиста.

Не верю я дурной молве.

Когда с руками, братцы, чисто

Жар в сердце, холод в голове…

Сейчас он чуть не совершил преступление, следовательно, чуть не испачкал руки. Да что там руки! Он сейчас подвергал жизнь других людей опасности.

Жар в сердце… Там не жар, а пожар. Причем его разжигали совсем не благородные устремления. Там горели едким, как от зажженного пластика, дымом самые постыдные эмоции.

Объективно, он был неправ, вынося Звягину такие негативные суждения. Он не Кощей, а статный, подтянутый мужчина, с отсутствием даже малейшего намека на расплывчатость от невоздержанности. Несомненно, спортивный, с молниеносной реакцией.

Недавно, когда забирал от него кипу папок, неловким движением столкнул со стола лампу и с ужасом смотрел, как она падает. Так Звягин, находящийся в двух метрах, сверхъестественным образом ее поймал. В тот момент Антон думал, что сейчас Ярослав Платоныч бросит на него взгляд Медузы Горгоны, который превратит его в каменное изваяние.

– Простите, – пролепетал он тогда, чуть ли не цепенея от страха.

– Забудьте, – коротко ответил Звягин и, как ни в чем ни бывало, вернулся к прерванному делу.

Продолжая разбор своих полетов, Антон должен был признать, что Звягин привлекателен, несмотря на довольно резкие черты лица. Седина, проглядывающая в его курчавых волосах, придавала его облику еще больше мужественности. Чертовски умен. Да и хлыщом его назвать тоже нельзя. Он не то что не пустил слюни при виде Лизы, он совершенно никак на нее не отреагировал, словно к нему игриво вошла не сексапильная молодая красотка, а пожилая шпалоукладчица в рабочей одежде.

Единственное, в чем его можно было упрекнуть – это в том, что он женат и наглым образом охмуривает наивную, как ребенок, Аню. Наглым образом. Поймав себя на мысли, что опять выносит оценочное суждение, Антон оставил рассуждения на потом – необходимо было как-то спускаться с Олимпа, на который он так безрассудно взлетел.

Вышедшие покурить санитары сначала позубоскалили над незадачливым ездюком, но помогли поставить машину на четыре колеса.

Слава Богу, ничего не отвалилось, и «Ладочка», укоризненно фыркнув, повезла его на работу.

Однако тревога за Анну не отступала ни на минуту. Звягин не появился, значит, он все еще с ней. Ревность, как Лернейская гидра, уже приготовилась обвить его душу смертельной хваткой, но Антон вспомнил клятву, данную давным –давно Анне и самому себе. Он провозгласил себя рыцарем ордена Святой Анны, и собственно избрал саму Анну в Дамы Сердца. Вот что значит не доучивать историю! Позже он понял, что совершать подвиги в честь Дамы Сердца и посвящать ей стихи – это обрекать себя на безответную любовь. Ибо Дама Сердца – это недоступный идеал. Часто это жена сюзерена.