Twinfinity Soul
Шрифт:
Вновь исчезли её одеяния во тьме небесной. Вновь вышли из своих укрытий шокированные люди, оглядывая тела бездушные. Вновь я стоял на грешной земле, среди мёртвых и избитых. Непобеждённый…
«Иорфей?! Ты ли…» - успел я затушить громкий голос моего друга рукою ловкой, наклонившись к нему. Лицо его было разбито и раскрашено кровью до неузнаваемости. И указал я ему:
– «Поспеши домой и запрись внутри. Не открывай, не услышав моего голоса».
Так и поступил Гевелиос, услышав слова мои строгие. Вновь я поднял руку к небесам и скрылся в тенях моей Матушки, сделав шаг назад, в тень
– «Видела ли ты женщину среди этих людей? Может и других людей ты видела, утаскивающих с собой кого либо?»
«Нет, дитя моё. Вокруг нас – ничего подозрительного я не увидела. Рожками моими могу тебе поклясться».
– Не сомневался я в словах моей Матушки. Её взор не упустит подобных вещей. Всё, что я мог сделать теперь – спросить Гевелиоса о судьбе её жены – Амелии. Вернуться в дом его и позаботиться о его безопасности. Надеяться на то, что люди не видели истинный образ Матушки моей.
«Надо вернуться. Вернуться к дому. Там мы и передохнём, матушка».
– И вновь поняла слова мои Матушка Мика. Вновь взмыла в небеса и исчезла, оставив от себя лишь небольшой клуб пыли и пепла.
Дорога была мне знакомой, и дойти до дома нужного мне не составляло особого труда. Люди не загораживали дорогу, а удивлённые возгласы никак не привлекали их. Все они, от мала до велика, увидят убитого человека. Весть о Судье-Инквизиторе, и образе его теневом, разлетится по округе подобно листьям на ветру. Не должны мы показывать своих образов на людях. Впредь, мы с Матушкой… должны быть бдительнее. И осторожнее.
Присутствие Матушки моей я чуял за спиной своей. Следовала она за мной к дому Гевелиоса, скользя от тени к тени. Даже стучаться в двери я не стал, прислушавшись к шумам в доме. Детский плач слегка утих, а в доме раздавались лёгкие стуки. Похоже… Гевелиос приводил в порядок дом свой. Три раза постучался я и произнёс гласом спокойным:
– «Открой мне двери, Гевелиос. Мне многое нужно узнать».
Не медлил друг мой Гевелиос. Быстро распахнул он двери для меня, протянув мне свою руку. Кровь его были смыта водой и слезами, но раны на лице грубом не скоро исчезнут.
«Иорфей… Друг мой! И это я думал, старый хрен… что глаза мои играют со мной злую шутку…» - обоими руками схватил он ладонь мою, сжав её крепко. Прижимался лбом к ней, благословляя меня безостановочно. Не было у меня времени на подобные встречи. Аккуратным касанием руки утихомирил я его, оглянувшись по сторонам.
«Прошу тебя, не сейчас. Нет времени на простые разговоры у нас», - не хотел я огорчать друга своего подобными фразами, но… правду я молвил! Его жена – Амелия… я всё ещё могу её найти, если он скажет мне, где искать её. Положил я руку на его плечо. Взглянул в глаза его. Спросил медленно и чётко: - «Где твоя жена? Куда они её увели?»
Ничего не сказал мне Гевелиос. Убрал руку мою с плеча своего и поник, взгляд свой скрыв. Молчал, слушая плач своей дочери. Катъя… она тоже услышала меня.
«Этот человек… Худшее уже случилось, мой мальчик».
– Шёпот Матушки проник в мои уши. Тень за моей спиной наклонилась ко мне беззвучно, нашёптывая эту истину. Даже словам моей Матушки я не хотел верить. Амелия… так молода была эта крестьянка. Чистейшим сердцем она обладала. Должен был я узнать о её судьбе. Найти преступника и наказать его… если я… все ещё не успел это сделать.
«Впусти нас внутрь, Гевелиос.» - приказал я другу своему гласом строгим, перешагнув через проём дверной. Видел я в глазах его шок и непонимание. Гевелиос не стал преграждать путь мой.
«Нас?!» - спросил он меня в непонимании, ибо на глаза его не сразу попались очертания незнакомые за спиной моей. Матушка, следуя за мной, не заметила потолков высоких и ударилась головой об дверной проём, вскрикнув кроткое «Ай!». И только тогда понял слова мои Гевелиос, раскрыв двери шире. – «Да, конечно! Проходите!»
Боялся Гевелиос незнакомых очертаний, скрытых за тёмными одеждами. Даже Катъя, широко раскрыв глаза свои, показывала ужас, сокрытый в сердце юном.
«Не бойтесь Даемона, скрытого за одеждами этими. Не несёт она зла в сердце своём», - я успокаивал Гевелиоса словами своими, но он лишь сильнее пугался загадочного образа после слов моих. С ужасом он наблюдал, как тень, возвышающаяся за моей спиной, поглотила Катъю. Как взвизгнуло дитя от рук холодных, а после – засмеялось. Матушка Мика… Не сдержалась она. Не смогла она отвернуть взгляда и рук своих от красоты юной.
«Какое умилительное дитя! Ой-ой! Посмотрите на неё! Брыкается, извивается!» - развлекалась с юной Катъей Матушка моя. Тискала и щекотала тело её нежное руками своими. Смех звонкий проникал в уши Гевелиоса, меняя эмоции на лице его с каждым мгновением. Слушал он нежный голос Матушки моей, шепчущей с умилением: - «А чьи это ножки босые? А чей это животик нежный? А чьи это щёчки пухленькие?»
Тлело моё сердце от слов этих и смеха звонкого. Рад я был, что смогла она найти общий язык с юной девочкой. Даже Гевелиос, продолжающий наблюдать за тенью этой, с улыбкой наслаждался визгами радостными и смехом детским.
Нам с Матушкой пришлось остаться в доме Гевелиоса. По её желанию, Гевелиос укрыл все окна тканью плотной, и принёс ей чашу с водой. Раскрыла она одежды свои для него. Показала своё лицо истинное Гевелиосу и Катъе. Представилась моей матушкой, имя своё назвав. Может и напуган был друг мой Гевелиос, но нашёл он всё же странном образе тепло и нежность женскую. Быстро привык он к лицу незнакомому и смущался улыбок Матушки Мики.
Дочь её – Катъя – сильно полюбила Матушку мою. В руках серых, нежностью своей одаривая, тискала она юную Катъю. Играла и разговаривала с ней. Выщипывала из юной девочки всю грусть и печаль, заражая её своей улыбкой. Никогда ещё мне не приходилось слышать такой громкий и звонкий смех, выходящий из детских губ. Матушка помогла и Гевелиосу, смахнув с лица его раны и ссадины. Касанием нежным излечила Матушка тело его, высекая благодарности и слова добрые из уст Гевелиоса. И действиями своими она показала доброту сердца своего. Показала истинную сущность Даемона.