Twinfinity Soul

Zezuo

«Что они делали с тобой? Они вкушали запретный плод? Помыкали тобой? Клеветой забрасывали?» - На каждый вопрос мой отвечала Сестра молчанием. Возмущён я был делами Ордена. Возмущён тем, что Епископ склоняет Братьев и Сестёр моих к грехам против их воли. Что позволяет он себе? Кто позволяет ему делать это? Неужели весь Орден… порочен?

«Я не отдамся… и-им… Я отдамся только Иорфею! Братцу своему!» - повысила голос свой Сестра Элиза. Смотрела на меня взглядом безумным, со всей силой обняв меня. Слова её обратились в крики громкие, и одежды её начали покрываться цветом багровым: - «Сделай мне больно! Сожми меня так крепко, как только возможно! Сломай меня в своих руках! Пролей кровь

мою девственную! Вкуси плод мой порочный, но не отдавай меня! Не хочу! Не надо!»

Был напуган я, ибо Сестра моя Элиза… Она стала… нечто другим в этот момент. Она сжимала меня в руках, крича на меня бездумно, выливая из себя порочные желания, завладевшие её разумом. Матушка Мика… ей пришлось вмешаться. Укрыла она нас в одеяниях своих. Положила руки на головы наши и заставила губы наши сомкнуться.

Чувствовал я крови вкус во рту своём. Старался я одаривать Сестру свою поцелуями аккуратными и медленными, пока Матушка моя, улыбаясь от картины подобной, поглаживала тело Сестры моей руками нежными. Увидела Сестра Элиза лицо Матушки моей, но страх не проткнул её сердцем. Матушка лишь приставила палец к губам своим, улыбаясь ей тепло, и только когда почувствовал я дрожь в теле Сестры моей – раскаялась она, слезами заливаясь:

– «Прост-ти м-меня. Ум-моляю, прости! Ос… Ос-сквернили разум мой… б-б-болью… Н-не хотела я… выпускать с-слова… эти…»

«Ты слаба, дитя. Сердечко юное… колотится устало. Дух твой не может окрепнуть от ран глубоких. Не теряй себя в боли этой. Отдайся усталости своей», - нежной истинной ласкала Матушка Сестру мою. Нашёптывала на ухо её слова нежные, успокаивая душу и сердце. Сестра Элиза была готова уснуть в моих руках. Едва стояла на ногах она, рухнув на меня всем телом, выпустив из себя лёгкий стон, закрыв свои глаза от боли. Матушка Мика добивалась именно этого. Околдовала она её словами своими. – «А теперь… позволь мне увести вас обоих».

«Не планировал я этого, матушка! Хотел я найти доказательства, достойные глаз людских! Убедиться в том, что Сестра моя ещё жива! Это всё, чего я хотел!» - паника завладела мною. Не знал я, как поступить. В горле моём эта паника вставала комком плотным, заставляя медленно терять свою сосредоточенность. Вновь я встал перед выбором сложным: Найти доказательства и вернуться за Сестрою позднее, или же спасти её прямо сейчас и рисковать жизнью Матушки? Не могу я позволить Матушке Мике ходить среди людей в Час Судный! Не могу я позволить Сестре своей умереть от хлыстов и рук злых! И вновь Матушка усмирила разум мой. Прошептала губами нежными:

– «Мой хороший… Взгляни на неё. Она не сможет прожить без тебя и дня. Оставь её тут, и она не вынесет этих мук. Она сойдёт с ума, или же… погибнет. Разве тебе не хочется позаботиться об этом хрупком цветке? Разве она – не доказательство?»

Матушка обняла меня своими руками. Высказала ту истину, которую она видела. Вновь я был благодарен ей за нежность и ласку. За мудрость её… благодарен я. Разглядывал я тело своей Сестры, впитывая в себя картину эту. Как Сестра моя Элиза, чьё тело укрыто множественными шрамами, терпела мучения и оскорбления со стороны Братьев своих. Нельзя её оставлять в этом месте.

«Будь аккуратна, матушка. Её тело покрыто ранами глубокими. Укрой её в доме Гевелиоса. Скрой за собой всех в том доме. Пока не прозвенит колокол – не возвращайся за мной».
– Не могла спорить с моим выбором Матушка Мика. Аккуратно взяла на руки она Сестру Элизу и исчезла в тенях, оставив меня одного. В этот час… Я боялся за её жизнь больше, чем за свою.

Моя задача была опасной, но важной: Найти любые доказательства и вещи, которые могут раскрыть истинное лицо Епископа. Люди должны верить в мои слова и видеть

истину в руках моих. Знал я земли Ордена, как пальцы на руках своих. Знал я, где и кто находиться будет в час этот. Какие двери открыты мне, а какие - нет. Все Братья и Сёстры были на своих постах, за стенами, в районах соседних. Юнцы и дети же, не готовые встретить черноту и грязь этого мира – спали в своих покоях. Никто не покинет постов своих и не вернётся обратно, если только не пробьёт колокол. И час их возвращения был близок! Необходимо мне опорочить свою душу грехом, если я хочу достигнуть цели своей! Необходимо мне… украсть то, что не является моим. Вторгнуться в покои Епископа, обыскать Темницы и найти хоть что-то, что может раскрыть истинные деяния Ордена, или же самого Епископа. Что-то ужасное происходит в Ордене, и люди должны знать об этом!

Решил осмотреть я Темницу в первую очередь. Увидеть, что хранят в себе стальные клетки. Среди холодных подземелий и темноты непроглядной я бродил, выискивая двери потайные среди стен каменных. И место загадочное, которое я так долго искал, оказалось сокрыто за толстой дверью. Так я и знал! Темница эта держала в себе не только клетки! Множество комнат увидел я в холле длинном. Из комнат этих доносились крики и стоны протяжные. Кровью были испачканы стены и пол в холле пустом. А за дверями толстыми, сквозь отверстие небольшое… увидел я истинное предназначение комнат этих. Пытают Братьев и Сестёр моих изверги проклятые! Делают из них кукол тряпичных, поддавливая волю человеческую с помощью неописуемых мук и страданий. Тела Братьев и Сестёр моих… прикованы к стенам и конструкциям странным, изорваны плетью, ожогами покрыты…

В каждой комнате я видел около десятка тел, живых и мёртвых. Тела нагие впитывали в себя холод и боль комнат этих, а из губ дрожащих едва-едва могли выйти звуки и стоны тихие. Я поступил правильно, появившись тут в первую очередь. Правильно я поступал и тогда, когда инструмент мой срубал головы этим извергам бесчеловечным! Нужно мне было освободить всех от оков. Воды чистой предложить им. Укрыть их тела от холода и пыли. Три ведра с водой мне удалось найти, и плоды сочные разрублены были на куски равные. Кормил и поил я Сестёр и Братьев своих юных. Слушал хрип, наполненный ужасом, несущий в себе одно лишь слово: - «Даемон». Вскоре слово это переросло в благодарности и молитвы, ибо видели в сердце моём они доброту сияющую. Благодарили меня за помощь, за спасение.

Возвращал я силы своим Братьям и Сёстрам. Возвращал надежду. Возвращал… веру. Оставалось лишь освободить их. Снять с них оковы и укрыть их тела за тканью. Они должны рассказать правду Братьям и Сёстрам своим, что живут в неведении.

Среди моих мучающихся Братьев оказался и Брат Аместолий. Он… не преклонился перед волей Епископа. Не причинил вреда мне, ни словами, ни руками своими. Лицо моё он узнал не сразу, стараясь поднять веки глаз своих. И только посмел он произнести имя моё, выпустив его из губ своих дрожащих – Срубил я цепи оков. Освободил его, омыл его и укрыл покрывалом белым.

«Не прилагай усилий движеньям своим, Брат мой. Не позволю я взять тебе инструмент в руки. Наберись сил. Очисти свой разум. Выслушай», - со словами тихими я предложил Брату воды и кусок сочного плода. Перевести дыхание давал я ему. Успокоиться и выслушать меня, ибо он – единственный Брат, которому я могу довериться в этих землях.

– «У тебя, как и у остальных Братьев и Сестёр наших измученных, лишь одна роль – показать всем то, что делают с вами в подземельях этих. Наказать извергов. Раскрыть маску, за которой прячется Епископ. Встаньте у ворот и встретьте их, когда прозвенит колокол. А ты – встань за них и убереги эту истину. Это всё, о чём прошу я.»