Ты бросаешь вызов?
Шрифт:
Так что мы остановились на поцелуе в лоб. Это было безопасно и по-дружески.
— Лила?
— Хм?
— Ты прекрасный дракон, — сказал я.
Ее плечи вздрогнули, и слабый смех сорвался с ее губ.
— Дракон, да?
— Дракон, — согласился я. — Дарен должен волноваться, потому что ты, вероятно, съешь его на ужин, если он случайно наступит тебе на хвост.
Я закрыл глаза и вдохнул ее запах — она пахла персиками от шампуня и лосьона для тела, которыми она пользовалась.
Лила медленно отстранилась, и я отпустил ее. Она схватила майку
— Он сказал, что едет в ресторан.
— Могу я сопровождать? — спросил я полушутя. На самом деле, я был серьезен.
Лиле было не до смеха.
— Нет, Мэддокс, — сказала она. В ее голосе прозвучала нотка раздражения.
Она прошла мимо меня и вышла за дверь; Я смотрел, как она уходит, и у меня сжимался в живот.
Я подумал о том, чтобы последовать за ней в ресторан и присмотреть за ними, просто на случай, если Дрочун-рен попытается сделать какую-нибудь гадость моей подруге. Но Лила никогда не простит меня, а я предпочел бы остаться на ее стороне. Она могла быть жестокой, и у нее были острые когти.
Я никогда не считал себя собственником… но, видимо, так оно и было.
В нашей дружбе.
Что ж, пиздец.
ГЛАВА 26
Лила
Я видела, как дедушка громко рассмеялся над чем-то, что сказал Мэддокс. Дедушка сказал что-то еще от себя, что заставило Мэддокса покачать головой и ухмыльнуться. Конечно, Мэддокс работал на моих бабушку и дедушку, но только бабушка приняла его с распростертыми объятиями. Дедушка немного насторожился; он всегда был таким со всеми мальчишками, слонявшимися вокруг меня.
Он сказал, что не доверяет им, и был прав.
Но Мэддокс и я были друзьями уже несколько месяцев, и дедуля постепенно начал к нему относиться. На самом деле, если я не ошибаюсь, теперь они были в одной команде.
Проект: Не позволяй Лиле встречаться и защищай ее любой ценой.
Мне потребовалось всего две недели, чтобы понять, что мой лучший друг был прав насчет Дарена. Дрочун-рен, как любил его называть Мэддокс, действительно был мудаком, которого интересовало только переспать со мной.
Дедушку было трудно расположить к себе, но Мэддокс меня не удивил. Он был… искренним, и даже дедушка мог это заметить. Я была просто рада, что двое мужчин в моей жизни наконец-то поладили, достаточно хорошо, чтобы они могли вместе выпить пива и посмотреть футбольный матч, обсуждая спорт.
О, вы знаете. Обычный воскресный вечер.
Мэддокс провел с нами весь день. Бабушка даже потащила его в церковь, и он пошел без жалоб. Я никогда не считала Мэддокса религиозным человеком, как и я, но каждое воскресенье я подшучивала над бабушкой и позволяла ей таскать меня в церковь. Конечно, я верила в Бога, но если бы он действительно любил меня, мои родители были бы живы. Так что да, у нас с Богом не было дружеских отношений.
Мы пообедали вместе, а затем пошли в продуктовый магазин на день инвентаризации. После того, как мы закрылись на ночь, дедушка пригласил Мэддокса на ужин и футбол. Если бы мне пришлось угадать, дедушка
— Думаю, теперь они лучшие друзья.
Я подняла брови и повернулась к бабушке, которая помогала мне убрать посуду.
— Правда?
— Твой дедушка так ни с кем не смеется. — Она улыбнулась, оглядываясь на них. — Поверь мне, я знаю его слишком долго и замужем за ним десятилетиями.
Ну да, это все-таки Мэддокс. Он легко мог завоевать любого. Это был моим лучшим другом, дамы и господа.
Из гостиной доносились мужские крики, и я догадалась, что, скорее всего, их команда выбила мяч. Я усмехнулась, наблюдая, как два самых важных человека в моей жизни наконец-то сблизились. Может быть, если бы мой папа тоже был здесь…
Моя грудь болела, и я потерла это место, пытаясь облегчить боль. Бывало, кожа вокруг шрамов чесалась, а сам шрам болел, будто керосином обливали и без того горящую кожу. Врач сказал, что это все в моей голове. Боль больше не была физической, но мой мозг и тело привыкли к ней, и иногда им нравилось напоминать мне о боли.
Я вспомнила тот день, когда показала Мэддоксу свои шрамы. Это было несколько недель назад, хотя казалось, что это было так же, как и вчера, память все еще свежа в моей голове, а моя кожа все еще горит от его прикосновения.
Мэддокс провел пальцами по отметинам, оставленным на моем теле, прикоснулся к моему прошлому, задержался на неровных и уродливых линиях, очертил вмятины моей души и острые края моего сердца.
Он не сбежал, в отличие от Лео, лишившего меня девственности. Я не увидела на его лице отвращения. Мэддокс не дрогнул.
Он остался и назвал меня драконом — таким образом Мэддокс сказал мне то, что мне нужно было знать.
И когда его голова склонилась к моей, я подумала, что он собирается все испортить, поцеловав меня той ночью. На короткое мгновение, возможно, я и хотела, чтобы он это сделал, но потом я почувствовала огромное облегчение, когда он этого не сделал.
Мой телефон запищал с сообщением, вырвавшим меня из моих мыслей. Оно было от Райли.
Быстрый вопрос. Из-за этого я выгляжу шлюхой?
На ней было обтягивающее черное платье, облегающее каждый изгиб ее тела. Ее грудь практически выскальзывала наружу, а на губах была красная помада. Ее светлые локоны ниспадали на плечи в стиле Мэрилин Монро, поскольку она подстригла их на прошлой неделе. Райли дулась на картинке.
Распутная и милая.
Я ответила.
Он будет потрясен.
Если он не трахнет меня сегодня вечером, я врежу ему электрошокером.
Я подавилась смехом и замаскировала его притворным кашлем, прежде чем бабушка успела спросить меня, над чем я смеюсь. Бедная Райли была лишена члена, или, по словам Райли, она страдала от лишения члена. Грейсон был настоящим джентльменом и ухаживал за Райли, по его словам, потому что она не заслуживает ничего меньшего.