Ты будешь моей
Шрифт:
– Там охрана, я проинформирую их, и Вас впустят. Ключей у меня с собой нет.
– Жду адрес в сообщении.
Я схватил портфель с документами, и выйдя из кабинета, стоял ждал, когда Назар последует за мной.
– Захар…
– Я жду.
У него не было выбора, а у меня не было желания спорить.
– Я завтра буду ждать Вас на работе.
– Всего доброго.
Закрыв дверь на ключ, я прошел к лифту, и нажал кнопку. Я хотел поехать в тот дом. Почувствовал в этом необходимость, а объяснить свое состояние не
Спустившись вниз, уже получил на телефон сообщение с адресом от Назара.
Отлично. Именно это мне сейчас и нужно. Только вот сначала… сначала Виктория Николаевна.
К теще я добрался быстро, а вот подняться к ней в квартиру оказалось слишком сложно.
Сначала выкурил несколько сигарет подряд, потом пытался найти причину почему мне не стоит заходить к Виктории Николаевне, но увы, так и не обнаружил. Я должен посмотреть ей в глаза, должен понять, что она чувствует. И что я точно не должен делать, так это оставлять ее в квартире одну.
Слишком все затянулось. Я думаю только о том, как мне больно без Юльки, но каково матери без своей дочери я даже не представлял.
Выкурив еще одну сигарету, я все же поднялся на нужный этаж, да так и замер у двери, пальцем зависнув над звонком.
Пред глазами пробежала картина, как я впервые привез Юльку домой. Ее больные колени из-за придурка Гринича. Ее теплые руки и удивительные карие глаза. Моя красивая юная девочка.
Рукой уперся в двери и сцепил зубы.
Не сдержался. По щеке покатилась слеза.
Но это не слабость. Это боль. Боль от утраты моей малышки. Моей Юльки, которую я ждал всю свою жизнь.
Хотелось волков завыть, чтобы хоть как-то приглушить свою боль.
Размахнулся, но так и не ударил кулаком по двери. Мог напугать Викторию Николаевну.
Сделав вдох-выдох, постарался взять себя в руки и наконец-то нажал на звонок.
Теща открыла не сразу. Минуты две прошло прежде, чем я услышал щелчок замка.
– Захар? – произнесла она грустным голосом, а я стоял смотрел на нее, не в силах пошевелиться.
Она осунулась – исхудала, синяки под глазами, а в самих глазах боль. Мы с ней одинаково глубоко ранены. Я потерял родителей, самых близких мне людей, а теперь и любимую женщину. А Виктория потеряла мужа, и единственную дочь. И то, что Юльки нет рядом, виноват только я.
– Захар, - Виктория неожиданно прильнула ко мне, и я понял, как сильно ей не хватало поддержки.
Черт! Какой же я идиот!
– Простите меня, - прошептал я, носом уткнувшись в макушку.
Боль матери никакая другая боль не затмит. Виктории куда сложнее сейчас. Она потеряла единственного ребенка, которого тщательно оберегала и любила. Которого доверила мне, а я не оправдал ее надежд.
– Я виноват перед вами. И знаю, что нет мне прощения. Вы доверили свою дочь мне, а я сделал только хуже. Хотел, чтобы она всегда была за мной, как за каменной стеной. А в итоге сделал только хуже.
– Ты не виноват,
Я видел, что женщина чувствует себя не комфортно из-за своего вида. Только вот мне было все равно на это. Меня волновало лишь ее душевное состояние. И я знал, что душа ее разодрана в клочья. Знакомые ощущения.
– Я уверен, что мы ее найдем. Может не сразу, но я обещаю вам.
– Захар, не надо, - она посмотрела на меня тяжелым взглядом и выдохнув, тут же добавила: - не обещай то, чего не сможешь сделать.
– Виктория Николаевна…
– Все мы знаем, что живой ее больше не увидим.
– Не говорите так! – прошипел я, ладонью стукнув по косяку двери. – Не говорите… Это неправда!
Она закрыла глаза, прикусила губу и расплакалась. Сделала пару шагов назад и съехала спиной по стене. Я поторопился подхватить ее и снова утащил в свои объятия. Виктория дрожала и громко всхлипывала, я крепко сжимал челюсть, и злился, что ничего не могу исправить. Мне близка ее боль, и все что я могу – поддержать и быть рядом.
– Я не хочу надевать розовые очки, Захар, - кричал она сквозь слезы.
Сжала мое пальто пальцами в поисках опоры, или не знала, как выразить свою боль. Но держала крепко, всеми силами. И плакала. Я бы даже сказал рыдала.
– Не хочу надевать очки, понимаешь? Я не хочу обманывать саму себя. Но я до сих пор не верю, что ее больше нет. Мне всегда, кажется, что она гуляет там, по берегу в этом белоснежном платье. Захар, за что Бог со мной так поступил? За что? Я же любила ее всем сердцем, оберегала как могла. Ну он же забрал у меня уже мужа, человека без которого стало трудно дышать. А я жила, ради Юльки жила. А теперь вот, и ее нет. Почему так?
Если бы я только знал ответ… Если бы я знал…
– Мне даже теперь нет ради кого жить. Я лишилась своей семьи. Понимаешь? Юлька была моим воздухом. А теперь, теперь мне перекрыли кислород. Отняли мою кровиночку. Мою душу. Мой смысл жизни.
От каждого слова, произнесенного Викторией мою душу жгло невыносимой болью. Я хотел расплакаться как женщина, хотел крушить вокруг, хотел кому-то разбить морду, переломать кости. Я просто хотел на ком-то сорвать свою злость. Желательно, чтобы это были враги. Но я обязан быть рядом с Викторией, рядом с матерью моей любимой женщины. Я просто не имею права бросить ее. Не имею…
Подхватив тещу на руки, отнес в гостиную на диван. Прикрыл пледом и хотел отыскать лекарства, успокоительное. Но замер, увидев на столе фото в рамке.
Асташина. Как же ты посмела нас бросить?!
Красивая, улыбчивая, жизнерадостная. Самая добрая девочка на земле.
Где же ты?
Я скатился по стене и неотрывно смотрел на фото. Мне казалось, что Юлька сидит перед нами и улыбается. Вот она, протяни руку, и я почувствую ее тепло.
Всегда нежная, ласковая, наполненная любовью.