Ты будешь мой
Шрифт:
Я надела халат поверх платья, выпрямилась. Худышка, белая, как клочья тумана. Чёрные волосы, вечно влажные, кое-как доходящие до плеч. И синяки под глазами. Смотреть противно.
«Ты очень на неё похожа, Илва. Ты так же красива…»
Первые лучи солнца заглянули в комнату, заиграли на стеклянном панно, висящем на стене за моей спиной.
Я резко обернулась.
Русалка, изображённая на нём, посмотрела на меня в ответ и издевательски улыбнулась. На ней была синяя богатая накидка, и длинные роскошные волосы укутывали её, как плащ.
Я медленно опустилась на кровать, закрывая лицо руками – и всё равно глядела на панно сквозь пальцы.
Я никогда,
Почему мне никогда это не будет принадлежать? Почему я никогда не буду так же красива, любима, счастлива? Почему?!
Но её принц всё равно будет моим.
Я стащила синюю тряпку, швырнула её на пол, потянулась к камню призыва. И ушла до того, как появилась стража – пешком, как какая-нибудь чернявка. Туман тёк за мной, закрывая от любопытных глаз.
А в небе вставало солнце. Ненавистное яркое солнце для всех.
***
Я освободилась только под вечер. Удивительно, сколько дел приходится делать королеве! А ведь ни разу не видела, чтобы мать занималась чем-то отличным от приёмов послов и танцев в их честь или походов к портнихам. Но даже у неё никогда не было на меня времени. На собственных молоденьких гвардейцев было, на меня – нет.
В первые месяцы своего правления я не раз слышала сетования о том, как изменился двор с новой королевой. Ну да, приёмы канули в прошлое. Недосуг мне было их устраивать, да и танцевать я не умела. И молоденьких гвардейцев игнорировала (чему, полагаю, они были только рады). И вечно совала нос в то, что, по мнению двора, меня не касалось: в дугэльскую оборону, например. В торговлю. К ремесленникам захаживала. Дворяне морщились: им приходилось таскаться за мной, зажимать носы в красильне или скучать в ювелирной мастерской. А я в очередной раз удивлялась, как при матушке и её предшественницах Дугэл не развалился. По всему получалось, должен был. «Ваше Величество, ну зачем вам эти мужики, эти грубияны? – удивлялись мои придворные после посещения каменщиков. – Разве пристало высокой королеве обращать внимания на этих насекомых?» Я слушала и в очередной раз убеждалась, что меня окружают одни идиоты. Плевать я хотела на каменщиков, ювелиров, ткачей, дровосеков и всю их братию. Просто они делали для Дугэла больше, чем все мои придворные вместе взятые. И поэтому я заботилась о них – ну, как о свиньях, которых откармливают к большому празднику. А аристократов, моих лучших волшебников, пыталась заставить работать на меня, как упрямых ослов. И примерно с тем же успехом.
Так что я отлично понимала, почему среди дворян ещё находятся идиоты, рискующие меня убить. Несмотря на то, что без меня духи тумана сойдут с ума. И несмотря на то, что мы тогда будем беззащитны. Я одного только понять не могла: почему этим идиотом оказался приставленный к проклятой русалке охранник?
У меня тот день вообще был днём удивлений. Сначала я узнала, что бесхвостая девица всадила кухонный нож в глотку «матери», а потом она же весьма недурно разобралась с «поклонником», вывихнув ему запястья и нацепив фэйрийский рабский ошейник. Да девчонке в пору было завидовать, и на этот раз отнюдь не красоте и женственности.
Марк, разжалованный некогда командующий Южной крепости (и, вдобавок, любимец матери, что делало его одним из десятка моих предполагаемых отцов, о чём он очень любил напоминать), висел на дыбе и так мерзко ухмылялся, что в какой-то момент мне захотелось нарисовать ему похожую «улыбку» на шее и закончить наш разговор, не начав.
«Ну уж
– Этот мерзавец мне нужен, и убивать его я не стану». Помимо неприятного характера и злого языка, бывший мамин фаворит обладал массой достоинств. Например, умел виртуозно лгать, договариваться с кем угодно и о чём угодно, и оставлять этого кого угодно с носом. Я подумывала отправить его в Инесс, в гости к моему будущему свёкру. Они бы друг другу понравились.
Оставалось только придумать заклинание, обязывающее служить мне верой и правдой. Между прочим, ещё одно достоинство: я знала, что этот мерзавец продаст меня при первом же удобном случае. Он этого и не скрывал никогда. А другие лебезили и прятали кинжалы за спиной.
Другое дело, что планы Марка почти всегда оказывались удачными.
«Что, Илвушка, хочешь подкрутить винт? – прохрипел Марк, спокойно глядя на меня. – Добавь-ка огоньку, доченька».
Этой «доченькой» он бесил меня ещё в прошлое наше свидание – ровно полгода назад и тоже в пыточной. Тогда я решила, что прекрасным ответом будет необходимость изображать влюблённого в фэйрискую красотку. Не учла, что Марк тоже отличный колдун, и заклинание, наложенное на него, оказалось слишком слабым.
Сейчас я просто подкрутила винт, регулирующий верёвку. Кости хрустнули, мамин фаворит закричал. Хриплым сорванным голосом.
Я подвинула шкатулку с лезвиями, влезла на стол и приготовилась слушать. Обычно где-то в это время гленцы становились очень разговорчивыми (правда, больше не по делу), а мои подданные – очень испуганными. Без рук они не могли колдовать – а это настоящий ужас, уж я-то знаю.
Марк испуганным не выглядел. Больным, злым – не испуганным, чем удивлял меня и бесил неимоверно.
Молчание затягивалось.
«Илвушка, ну что ты даже ничего не спрашиваешь? – не выдержал, наконец, Марк. – Поинтересуйся, как у меня дела. Будь ласковой девочкой».
Я с сомнением посмотрела на шкатулку, потом передумала и снова подкрутила винт.
Как у него дела, я видела и так. Чуть-чуть, и руки можно будет отрубать. Впрочем, зачем послу руки?
На этот раз молчал Марк дольше. Настолько, что я не выдержала, плеснула ему в лицо холодной водой и погромче поинтересовалась, за сколько он меня продал гленцам. Не то чтобы мне было очень любопытно… Впрочем, было. Хотелось знать, во сколько меня оценили обиженные зверьки.
Марк, отфыркиваясь, дрожащим голосом рассказал.
«М-мало, - решила я. – Прод-дешевил. На т-тебя н-не п-похоже».
«Так родители твоей русалки дали бы больше», - хохотнул Марк и тут же зашипел от боли.
«С чего б-бы?» – удивилась я, терпеливо дождавшись, когда он успокоится.
«За то, что привёл их дочку домой невредимой», - прошептал Марк, вызвав смешок уже у меня.
«И ты н-настолько г-глуп, что д-думаешь, б-будто они вст-третили б-бы т-тебя с распростёртыми об-бъятьями? Д-да они всад-дили б-бы тебе трезуб-бец в б-брюхо, заб-брали д-девку, а тебя отд-дали б-бы своим чуд-довищам: они, г-говорят, в-вечно г-голодные».
«В мужа своей дочки? – Марк сделал попытку улыбнуться. – Это только ты, крошка, убиваешь родственников, а морские фэйри семью уважают. И в отца своего внука или внучки трезубцем бы тыкать не стали».
Я опёрлась рукой о столешницу и согнулась от хохота. Ну вот, есть же люди, которым плевать на русалкины чары. Муж! После моего принца-то. Ну девка, теперь-то я понимала, почему она не стала его убивать. Оставила грязную работу мне. Уважаю. А вот я его тоже не трону. Назло и потому, что такими изворотливыми мерзавцами не размениваются. Их и так мало.