Ты Был велик. Луций Анней Сенека

МАКС РОУД

Ты Был велик

Данное произведение написано на основе подлинных исторических фактов. Тридцать шесть имён, известных всем и каждому. Тридцать шесть судеб, с которыми связаны судьбы миллиардов обычных людей. Последние часы жизни самых значимых персон в человеческой истории, их деяния и свершения, их воспоминания и мечты. Тридцать шесть коротких рассказов, в которых целая жизнь пролетает за мгновения. Правители, воины, люди искусства, ученые. Это дань им всем, поскольку в истории не остаётся случайных людей, а тем, кто в ней остался, важно, чтобы их помнили.

Часть 6. Луций Анней Сенека (4 год до н.э.
– 65 год н.э.)

Смерть. Иногда именно она даёт возможность понять человека, его характер, силу убеждений, да и саму его жизнь. Особенно, когда она произошла не по естественным причинам, а в силу чрезвычайных обстоятельств. Луций Анней Сенека - философ и политический деятель времён становления императорской власти в Римской империи, является тому ярким примером. Принимая весьма опосредованное участие в бездарнейшем «заговоре Пизона», имевшим целью убийство ненавистного римской знатью императора Нерона, Сенека, тем не менее, был обвинён во всех грехах, а Нерон приказал своему наставнику умереть, даруя возможность избежать постыдной казни. Деспот и самодур, он боялся и ненавидел своего учителя, видя в нём не только немой укор всем своим деяниям, но и человека, который по личным качествам и положению в обществе мог занять императорский трон. Через три года сам Нерон был убит в результате другого заговора, оставив после себя лишь дурную славу, а Сенека, приняв смерть с величайшим достоинством, навсегда обессмертил своё имя.

Вилла Сенеки под Римом, вечер. Присутствуют его друзья, рабы, жена Паулина и одинокий центурион, одетый в боевой панцирь-катафракту и шлем с высоким гребнем.

– Дайте мне таблички, я напишу завещание, - бросил через плечо Сенека, прочитав приказ императора.
– Это не займёт много времени.

Раб, получив указание своего господина, уже было бросился в соседнюю комнату, где находились письменные принадлежности, но центурион, принесший приказ, грозным окриком остановил его.

– Не стоит утруждаться, - сказал он Сенеке, лишь пожавшем плечами.
– Ваша задача сейчас состоит не в этом. Приказ должен быть исполнен немедленно.

Сенека посмотрел на своих друзей, стоявших возле дальней стены, а затем крепко сжал руку жены.

– Вы будете смотреть?
– спросил он.

– Конечно, - центурион невозмутимо кивнул.
– Я должен убедиться в том, что всё кончено.

– Извольте, - Сенека глубоко вздохнул.
– Но почему приказ принесли вы, а не Граний Сильван? Днём меня допрашивал именно он.

– Не знаю. Мы действительно ехали сюда вместе, но на половине дороги трибун остановил лошадей и велел мне ехать одному.

Сенека грустно улыбнулся:

– Ах Сильван, Сильван! У него не хватило духу лично передать мне приказ, я понимаю. Но имя своё он всё же умудрился оставить в истории, участвуя во всём этом действии. Ну ладно, центурион, я не буду заставлять вас ждать. Друзья мои!
– Сенека обернулся к своим гостям.
– Простите, но я не могу оставить завещание, так как срочно должен умереть. Мы не закончим этот ужин вместе, а раз мне запрещено отблагодарить вас подарками, завещаю вам единственное, что мне осталось, но вместе с тем и самое драгоценное — мой образ жизни и учение. Если вы будете помнить то, что было хорошего в моей жизни, то ваше постоянство в дружбе будет для вас источником вечной славы. А теперь... Паулина, отойди!

– Никогда!
– голос жены, смотревшей прямо перед собой немигающим взором, был твёрд

и даже немного резок.
– Мы были вместе в жизни, так позволь мне уйти вместе с тобой.

Услышав это, окружающие вздрогнули, а даже центурион, прежде невозмутимый, потупил глаза.

– Дорогая, ты младше меня на четверть века, - сказал Сенека повернул её к себе и нежно обнял за плечи.
– Жизнь с моей смертью не остановится, ты ещё так много сможешь повидать. Уезжай, например, в Грецию. Это земной рай, да и от Рима далеко.

– Нет!
– отрезала она.
– Это будет уже не жизнь! Я готова прямо сейчас броситься на меч... даже раньше тебя.

Сенека, прекрасно понимавший, что оставшись без его поддержки, Паулина может принять на себя ненависть императора, а к тому же отлично знавший характер жены, сказал:

– Ну что же, я указывал тебе на утешения, какие может дать жизнь, но ты предпочитаешь умереть. Я не буду противиться. Умрем же вместе с одинаковым мужеством, но ты с большею славой.

– Это почему же? Ты — Луций Анней Сенека, а меня будут помнить даже не потому, что я была твоей женой, а именно из-за этого поступка. Я иду на это не из тщеславия, а просто потому, что по-другому нельзя... не могу поступить по-другому.

Сенека вздохнул, обвёл взглядом присутствующих, а затем погладил Паулину по голове, едва касаясь её волос:

– Я понимаю... ну что же, приступим. Стаций, подойди!
– Сенека повернулся к Стацию Аннею, своему лекарю, также находившемуся среди гостей.
– И не забудь захватить ланцет!

Услышав это, присутствующие залились слезами, на что Сенека строго покачал указательным пальцем:

– Где же ваш разум, в течение стольких лет мужественно приучавшийся переносить превратности судьбы? Разве жестокость Нерона была еще кому-либо неизвестна? И кого же еще оставалось убить императору после того, как он убил свою мать и своего брата, как не прежнего воспитателя и наставника? Вскоре он получит воздаяние по делам своим, а вы будете тому свидетелем. Но сейчас мой черед.... нет, наш. Стаций, ты готов?

– Да, господин.

– А ты, Паулина?

– Настолько, что готова быть первой, - женщина гордо вскинула голову и протянула вперёд левую руку.
– Стаций, режь!

Опытный врач, он быстро и ловко справился со своим делом, и когда на пол закапала первая кровь, Сенека и Паулина сели рядом на скамью, неотрывно глядя друг другу в глаза. Для этих двоих, находившихся на пороге вечности, уже не существовало ни людей, наблюдающих за их смертью, ни виллы, ранее дарившей им столько счастья, ни воспоминаний, которые теперь были ни к чему. Сейчас они были наедине друг с другом, и именно так собирались уйти в мир иной, чтобы больше не разлучаться никогда.

Между тем, как оказалось, драма только начиналась. Жизнь отчаянно боролась со смертью, а та, призванная столь неожиданно, вовсе не торопилась забрать две несчастные жертвы. У Сенеки, истощенного старостью и строгим образом жизни, кровь вытекала очень медленно, а потому, чтобы ускорить ее истечение, он приказал открыть вены также на ногах и на коленях. Утомленный сильнейшей болью и боясь смутить жену видом своих мучений, а также и сам опасаясь смущения при виде ее страданий, Сенека велел перенести себя в другую комнату. Она, уже ослабевшая, находясь в полубессознательном состоянии, не сопротивлялась этому приказу, но едва за ним закрылась дверь, центурион, оставшийся в комнате, приказал рабам перевязать ей руку, а затем послал одного из них в императорский дворец, наказав срочно передать короткую записку второму префекту преторианской гвардии.