Ты для меня?
Шрифт:
— Бл*дь! — Шептал, как заведенный, широко растягивая в стороны влажные складочки. Детально рассматривая дырочки. — Твою мать! До чего же хороша!
Она всхлипнула, и, пытаясь заглушить звук, прикрыла рот ладошкой. Внутри назревал ураган. Цунами, которое поглощало ее все сильнее.
— Мелкая, — голос Германа огрубел, стал едва различимым, — сейчас ты пообещаешь, что никто, более, этого зрелища не познает! Особенно, Терехов! Будь я проклят, если когда либо, видел что-то ослепительнее. Желаннее…
От откровенных слов, да и
Никто, кроме тебя!
Едва вслух не выпалила. В последний миг сдержалась.
— Я не стану…этого обещать…
— Что?
Давыдов, нарочито медленно погрузил два пальца в лоно девушки. Растягивая. Смачивая в прозрачной влаге. После чего, принялся умелыми движениями растирать ее по набухшему клитору.
— М-м-м-ох!
— Так чего ты там не станешь?
— Обещать…Да! Еще!
— Мне прекратить?
— Боже, нет!
— Я жду, мелкая.
— Зря ждешь. — Нашла в себе силы, внятно сформулировать мысль. — У нас свободные отношения. Заметь, это не мои условия. Я их всего лишь приняла. К тому же, моя верность тебе, на хр*н не нужна. Я уяснила, и с первого раза. Не повторяйся. Просто секс, значит просто секс!
— Что ж, — резко насадил ее на свои пальцы, выбивая из груди очередной сладострастный стон, — справедливое замечание!
Следующие несколько минут Лера помнила смутно, так как он, остервенело, натягивал ее на свою руку, пробуждая миллионы нервных окончаний. Она кричала, уткнувшись лицом в мягкую обивку стула, дабы заглушить звук. В какое-то мгновение, порция изысканной ласки досталась и изнывающему чувствительному бугорку. В силу своей неопытности, девушка не сразу поняла, что происходит — орального секса у них с Леней никогда не было.
Господь милосердный! Да он вылизывал ее! Герман ласкал ее языком!
Развратно, зло и отчаянно. Будто от жажды умирал, и внезапно отыскал источник пресной воды. И от этой мысли, девушку точно током шарахнуло! Прямо на его языке, на его пальцах и…
Тело затрясло от сильнейшей судороги. Сладкие спазмы, мучительно сладкие. От собственных стонов охрипла.
— Вот так, — успокаивал, крепко сжимая талию, — кончай, моя сладкая девочка…еще!
— Гер-м-а-н…
— Ш-ш-ш!
Сколько времени прошло, пока она пыталась прийти в себя и отдышаться, неизвестно. Давыдов успел вымыть руки, и осушить их бумажным полотенцем. После, приблизился, и, грубо схватив за волосы, вновь припал к ее истерзанным губам.
— Мелкая…пока тебя тр*хаю я, на других представителей сильного пола, у тебя не хватит ни сил, ни времени, ни желания. Приводи себя в порядок, и бегом в конференц-зал. Принесешь кофе на четыре персоны, и свалишь из кабинета, сверкая пятками! Все поняла?
Лера отчаянно закивала, изрядно напуганная его тоном. У самой двери, убирая в сторону подпирающий ее стул, Герман обернулся:
— За самовольные действия
Горечь разочарования наполнила душу. Вот и помогай людям после этого!
— Но, за достижение поставленной цели — премия двадцать!
Стоило перешагнуть порог конференц-зала, бурные дебаты между Станиславом, Виктором и Германом стихли. Все взгляды устремились на ее скромную персону, которой внезапно захотелось стать невидимкой из-за сковавшей душу неловкости.
— Прошу прощения, — промямлила едва различимо, — Ваш кофе.
В какой-то момент руки дрогнули, и поднос заходил ходуном. Опасаясь его опрокинуть, проворно выставила чашки с ароматной жидкостью на стол. Анна Александровна, ободряюще улыбаясь, пришла на помощь. Отвлеклась от записей, чтобы передать напиток мужчинам.
— Спасибо, Лера, — все еще хрипловатый голос Германа отозвался приятным спазмом между ног, напоминая о недавно пережитом оргазме. И его власти над ее телом. — Очень вкусный!
Господи! Этот мужчина — ее личное проклятье! Вот, какого черта, так странно смотрит?
— Попробуешь?
Издевается, сволочь!
Не веря своим ушам, уставилась на Германа. С ужасом поняла, что мужчина протягивает ей чашку, от которой только что отхлебнул сам.
Он, что, головой ударился? Зачем же при всех?
— Нет! Спасибо! — Под его насмешливым взглядом, буквально шарахнулась в противоположную сторону. Прихватив свой, одиноко лежащий в сторонке, ежедневник и карандаш, обратилась к начальству:
— Если я больше не нужна…
— Пусть останется, Станислав Юрьевич, — вмешался Терехов. Дождавшись кивка от Давыдова, мужчина, едва ли пальцами ни щелкнул, подзывая к себе, и указывая на нужный стул. — Присядь. Есть разговор.
Как ручному питомцу, чтоб ему пусто было!
Лера едва сдержала порыв, ответить похожим жестом, но с участием среднего пальца. Вовремя про манеры вспомнила. Глубоко вздохнув, напряженно замерла.
— Я постою.
Скрестив руки на груди, что было сил, прижала к себе канцелярские принадлежности, будто те могли защитить ее, в случае чего. Данный жест не укрылся от зоркого взгляда собеседника.
— Скажи, — произнес задумчиво, — с каких пор, поднос стал тебе милее карандаша?
Девушка опешила. И даже не от странности вопроса, а от злости, заложенной в него.
— Я Вас не понимаю!
— Понима-а-а-а-ешь! — Протянул Виктор, вкрадчиво вглядываясь в ее лицо. — Все ты понимаешь!
— Увы, — упрямо стояла на своем. — Но, не имею возражений, если Вы соизволите подробно все объяснить.
— Хорошо, — Терехов вольготно откинулся на спинку стула. — Я же говорил, что ты кажешься мне знакомой?