Ты дышишь солнцем
Шрифт:
— Да, — кивнул Том. — Все.
И еще он помнил то, что не говорил вслух. Том вдруг понял, что у их профессора, теперь уже, надо думать, бывшего профессора, весьма извращенное представление о лучшем мире. Даже своими «птенцами» он играл так, будто они не люди, а бумажные куклы. И Тому становилось особенно жутко от мысли, что когда-то и он рассуждал примерно так же.
— Сколько в вашей стране дают за пособничество? — француз смотрел на Дамблдора с брезгливостью, как на таракана.
— До десяти лет в Азкабане. Но у него выслуги… лет пять, — Бернард Виго, который и вел допрос, явно размышлял как бы увеличить
Слишком уж малоприятными были слова Дамблдора. По закону он не сделал ничего такого, за что его могли бы отправить в Азкабан пожизненно. Но было что-то вроде интуиции, что не желало выпускать интригана. Он ведь действительно может воскреснуть, как птица феникс.
— Старое поселение, — начал говорить Том, — на юге Шотландии.
— Проклятые Скалы? — догадался Бернард.
— Да. Там у него есть что-то вроде тайной базы.
Дамблдор дернулся в путах, понимая, что там найдут авроры. Огромный зал, где Геллерт проводил ритуалы. Том был уверен, что в записях и расчетах нет имен. Но следы они не убирали, а Том теперь не понаслышке знает, что такое Высшие Ритуалы. Там будут и трупы, и запрещенные ингредиенты, и книги, и магические следы. Бернард, едва бросив взгляд на Дамблдора, принялся что-то писать на листе. Бумажная птица улетела из рук мага, едва тот закончил.
— В аврорат, — объяснил Бернард. — Пусть парни проверят.
— Учитывайте, что у него много союзников, — напомнил Том.
— Я понимаю, — кивнул заместитель Министра, — поэтому отправят Старшую группу.
Том с недоумением посмотрел на Бернарда, а тот засмеялся, увидев это.
— Ты все же еще молод для работы в министерстве, — усмехнулся тот. — Старшая группа авроров — это чистокровные, по той или иной причине пошедшие в аврорат. Когда нужно обыскать дом кого-то вроде Блэков или Лестрейнджей, с их фунтом презрения к любому, чья кровь недостаточно чиста… проще иметь под рукой группу, которая не создает подобных проблем.
— Может, и молод, но приду к вам уже через несколько месяцев, — грустно улыбнулся Том.
— Иди домой. Завтра допросим Гриндевальда. Я не думаю, что ты выдержишь два заклинания такого уровня за один день, — уверенно произнес Бернард. — Директор Диппет в курсе, что ты помогаешь в министерстве, так что можешь действительно ехать домой. Думаю, сегодняшний герой Антонин Долохов тоже получил возможность переночевать в своем поместье.
Том не мог сказать, что он устал. Скорее он чувствует себя опустошенным, даже потерянным, запутавшимся, застрявшим где-то между собой и воспоминаниями Альбуса Дамблдора. Поэтому он кивнул, соглашаясь с доводами Бернарда, и встал с жесткого стула.
— Я приду утром, если вы не против. А некоторые доказательства, хотя весьма условные, я пришлю с совой.
— На мое имя, пожалуйста, — кивнул Бернард. — Министр все еще пытается осознать, что его матушка не столько заботилась о маглорожденных, сколько возвращала долг человеку, который ее познакомил с мужем.
Том лишь хмыкнул. Да, они помогали Дамблдору из признательности. Том понимал, что значит толика тепла для людей, у которых нет ничего. Сейчас он готов пойти на все ради Долоховых, ведь они буквально отогрели его в своем тепле… И Том понимал, что совершит любые преступления, если этого потребует спасение Натали. Потому что именно ее слова, ее взгляд на мир, ее доброта — именно
— Давай прогуляемся, — попросила Натали, когда они шли по Министерству.
— Тогда нам нужно взять для тебя дуэнью.
— Не надо, — возразила Натали, — уж если кому-то удается проводить ночь не в своей постели и сохранять при этом репутацию, то одну прогулку с нарушением правил мы точно сможем скрыть.
Том даже остановился, удивленный ее словами. Но что-то внутри тянуло к ней. Он не хотел общества, не хотел нотаций Алексея, беспокойства Татьяны, тем более, он не хотел ехать домой к Реддлам. Но быть с нею — лучшее лекарство. Они вышли из министерства, и Том аппарировал их.
— Где мы? — Натали пораженно замерла, осматривая пустой галечный пляж.
— Здесь тихо вплоть до июля, — грустно улыбнулся Том, — приютских детей вывозят сюда подышать морским воздухом.
Натали поняла, что это, возможно, то самое место, где книжный Волдеморт спрятал свой крестраж. Наверное, где-то в этих скалах. Там, дальше, где берег резко поднимался вверх, в воду уходили почти отвесные скалы. Какая-то суровая природная красота. Видимо, это место действительно много значит для него.
Она первая шагнула к нему, обняла, потянулась губами к губам. И Том вновь поразился, насколько сильно может меняться обычно тихая и скромная девушка. Ветер трепал их одежду, где-то над головой кричали чайки, но для них все это было не важно. Они есть друг у друга, и это главное.
Позже Том наколдовал плед, они спрятались от случайных взглядов за скалами, тихо разговаривая как о важном, так и о чем-то несущественном. Том первое время даже дышал через раз, настолько интимным был этот момент. Натали, словно желая откинуть в сторону все рамки приличия, села Тому на колени, уложив голову ему на плечо. Он осторожно обнимал девушку, постепенно забывая напряжение министерства, наконец-то перестав чувствовать себя Альбусом Дамблдором.
— А мы ведь похожи, — грустно произнес Том. — С Дамблдором. И похожи во многом, у нас даже цели одинаково эгоистичны. И я мог бы стать таким же, кто разменивает чужие жизни на собственные желания.
Натали, щекоча своим дыханием, возразила:
— Ты не можешь быть в этом абсолютно уверен.
— Почему нет? Я мог бы стать и кем-то похуже. Меня тоже… Раньше и меня не заботило, что на пути к цели придется кого-то убить. И что платой за жизнь является не менее абстрактная жизнь… Гриндевальд многих убил в ритуалах. И большая часть, судя по всему, проводилась здесь, в Великобритании. Я мог бы стать таким же.
— Но ведь не стал, — Натали подняла голову, заглядывая ему в глаза.
— Если бы… Тогда ты еще сказала, что тебе лучше уйти, пока я не решил убрать и тебя с дороги. Я пошел в комнату своего предка и в тот день вполне мог стать причиной смерти девочки, которая в том туалете ревела.
— Но не стал, — улыбка у Натали стала печальной.
Она вспомнила того Волдеморта, который был ей знаком по книгам. Смотрела в эти глубокие зеленые глаза, обнимала за плечи и не могла поверить, что Том, ее Том, мог стать кем-то вроде книжного Волдеморта. Быть может, он несколько жесток, но порой ее родители говорят более жестокие вещи. А он сомневается, старается не навредить, стать лучше. Улыбка ее посветлела: