Ты мне не дочь
Шрифт:
Звук хлопнувшей двери будто прогрохотал в голове. Вот и все.
Вот так вот резко, неожиданно и быстро закончилась моя домашняя идиллия.
38.
С уходом Нади моя нормально отлаженная жизнь будто на куски начала рассыпаться. В
бизнесе и так был напряженный период переподписания договоров.
А это практически всегда — новые переговоры, «торговля» за лучшие условия, поиск компромиссов и напряженная работа всей команды.
Но
СКОЛЬКО времени нужно на него.
К тому же Яся начала капризничать и даже истерить.
— Верни Надю! Я Надю хочу! — вопила она дурным голосом после того довела до белого каления очередную няню.
Все кандидаток она упрямо и быстро выживала. А тех нянь, которые пытались проявить терпение и понимание — просто физически изживала.
Я и не знал, что дети в таком возрасте могут додуматься обливать нянь водой, бить тарелки об пол, швыряться игрушками и учебниками в них, намеренно устраивать потоп, бойкот и даже пытаться устроить пожар.
Пожалуй, впервые в жизни, я жалел, что характером она в меня пошла. И ужасался даже этому. Потому что, если я в детстве не хотел что-то делать, заставить меня было нереально. Даже угроза физического наказания не действовала.
Ну не лупить же мне мою маленькую дочурку? Я ж содрогнулся от этой мысли. В жизни бы руку на женщину не поднял. И тем более, на вот такую маленькую.
Да вот только беда — мозг мне методично выносили. Чисто по-женски, упрямо и неутомимо.
— Почему нет Нади? Ты ее обидел? Пойди и извинись. — Яся для убедительности еще и ножкой топнула.
— Мала еще мне указывать, что делать. — глянул на нее многозначительно, мол, «не указывай отцу».
Да какое там? Эффекта — ноль. губы только надула, руки на груди сложила, из-под бровей на меня уставилась. С ее ангельской внешностью в купе это смотрелось скорее забавно, чем устрашающе. Такой себе обиженный, белокурый пупс.
— Если мужчина обидел женщину, он должен извиниться. — выдали мне житейскую мудрость вслух.
И ведь не возразишь. По сути то правильно.
— Ясенька, не все так просто в жизни. Взрослые иногда друг друга обижают.
— И чем тебя Надя обидела?
«Да тем, что мутила шашни с нашим водителем» — проговорил про себя. Жаль, что Ясе еще не восемнадцать. Точно бы прямо все сказал.
— Некрасиво Надю обсуждать за ее спиной. Скажем так, она свой выбор сделала. —
сказал, а сам как то засомневался.
Сердце-то скулило. Скучал я по ней. Так скучал, что периодически и обида затухала. И
подленькое «А может там не все так было на самом деле?» пробивалось в сознание. Но гонор тут же взбрыкивал следом.
— Нет. Это все ты! Надя хорошая, я знаю.
— А я значит
Яся шумно засопела, затопала ножками. Впервые я видел своего ребенка в таком состоянии. Почти в истерике. Глаза разве что огнем не горят, кулачки сжимаются, щеки покраснели.
— Да, ты плохой! Ты ее обидел, и поэтому она ушла! — сорвалась уже на визг Яся. —Надя добрая, она бы меня никогда не бросила. А ты... ты уже бросал!
Это было больно. Очень. Не был я готов морально уже сейчас получить такой упрек от дочери. Надеялся, что это будет намного позже, в ее лет семнадцать-восемнадцать. А от того, что был не готов, вспылил больше, чем мог себе позволить.
— Я твой отец Слушайся меня! А если не устраиваю в качестве отца — могу отправить обратно в интернат!
Тут же пожалел о сказанном. В глазах Яси проступили злые слезы. Но сказанного уже не исправишь.
– Ненавижу тебя! Ненавижу! Лучше бы ты умер, а не мама. — заорала на меня дочь и убежала в свою комнату.
«Супер», просто «супер». Первый наш конфликт и вот такой... острый, режущий обоих. И
ведь не сотрешь из памяти потом.
Я вцепился руками в волосы, пытаясь понять, что мне делать с моей разрушающейся жизнью. Потерять Ясю я не мог. Это ведь даже не просто любимая женщина, ребенок же, родная кровь. Мысль о том, что и Надю я потерял морально прибивала еще сильнее. Но как вспоминал ее под тем мурлом, так аж сокрушить вокруг хотелось.
Впрочем, похоже, что именно это я сейчас очень успешно и делал. Крушил свою жизнь, разбивал то хрупкое и ценное, что неожиданно в ней появилось.
В следующие дни ситуация не улучшилась.
Дочка просила, потом орала, срывалась на плачь, топала ножками, хлопала дверьми и отказывалась со мной разговаривать. Потом успокаивалась и худо-бедно начинала общаться. Но через время все начиналось по новой.
Я честно старался проявлять максимальное терпение. Хотя женские истерики, пусть и маленькой женщины — это еще то испытание для моих нервов. Успокаивал, уговаривал, объяснял. Обнимал и целовал, кода мне это позволяли. Привозил с собой «взятки» в виде сладкого и новых игрушек.
Но все это лишь временно помогало унять бурю в моем доме. Через время — все повторялось.
Еще и усугублялось тем, что начал жутко тосковать по Наде. Сам был удивлен. Да, думал буду скучать, пусть даже и сильно. Но и предположить не мог что накрывать будет так._И
уж точно не догадывался, что, практически спрятавшись в своей спальне буду пересматривать счастливые фотки нашего отпуска.
Яся, которая улыбалась во всю. Надя, румяная и счастливая. Я — с дурацкой перевязкой на ноге, но жутко довольный всем. И ведь действительно хорошо всем тогда было.