Ты мне не сестра
Шрифт:
— Руки мыть, — кивает он и скрывается за дверью, а я снова озираюсь. Высокие потолки с лепниной. Люстра, стоимость которой под несколько тысяч баксов. Вышколенные официанты. Раньше это был мой мир, но я ни на мгновение ни пожалела, что оставила его. Теперь у меня есть сын от любимого человека, как бы я его до сих пор ни ненавидела.
Слышу, как смывает вода, как шумит напор в раковине, и с улыбкой отворачиваюсь. Маленький и взрослый одновременно, он уже считает себя моим защитником.
Затылок
Нет. Нет…
Смотрю вверх на балкон и замираю. Застываю как каменное изваяние, чувствуя, как сердце совершило последний удар и остановилось.
Сколько бы лет не прошло, сколько бы дорогих костюмов и причесок он не сменил, я всегда его узнаю. По прищуренному хищному взгляду, по линии скул, по орлиному носу, по плечам, что казались всегда непропорционально широкими.
Максим Одинцов все такой же. Любимый. Ненавистный. Желанный. Под руку с кем-то под стать ему, не знающий, что я от него забеременела и родила сына.
— Убью Давида, — шиплю себе под нос и отворачиваюсь от прожигающего платье взгляда и хочу захлопнуть дверь, в которую выходит Демьян, понимая, что сейчас вскроется ящик пандоры.
— Мама, я все…
Наверное, он мог не понять, что это его сын. Но разве хоть когда-нибудь Максим отличался несообразительностью?
— Лана! – слышу я пронизывающий до костей крик и осознаю, что вот сейчас я не готова ничего рассказывать, объяснять. Кажется, я просто хочу исчезнуть и не смотреть в его выпивыющие душу глаза.э
Подхватываю ничего не понимающего Демьяна на руки и бросаюсь бежать. Я всегда от него бегу. От любви. От порочного желания. От жестокости. Бегу сквозь разодетую толпу, не обращая внимания на яростные окрики и вижу спасительный блеск своей старенькой хонды.
Открываю дверь щелчком брелка, почти закидываю свою кровиночку в салон.
— Мама!
— Тихо, тихо, милый. Это игра такая. Догонялки.
Только закрываю дверь, завожу с первой попытки двигатель, как стекло машины сотрясает удар. Раз. Второй. И я пытаюсь вдавить педаль в пол, но он, словно зверь, держит ручку, не дает мне тронуться.
И я поворачиваю голову, смотрю в бесовские глаза и тону в них, вспоминая ослепляющую сладость объятий, горечь расставания, стыд за вранье. Все в одно мгновение как перед смертью. Не могу. Не сейчас. Я только наладила жизнь, я не готова пустить в нее сына дьявола. Не готова, Макс! Отпусти! – кричу мысленно. Но разве его проймешь жалостливым тоном? Он слишком много пережил.
— Открой эту долбаную дверь! Лана, сука! Открой! – орет он сквозь стекло, уже готов вырвать дверь, но его отбрасывает подоспевший Макар Черкашин, и я рву когти. От него. От себя. От прошлого, в котором я была так счастлива. И несчастна.
Глава 2.
***
Вся жизнь перед глазами, как череда киноленты. Особенно та часть, что связана с Ланой. Особенно то, что произошло после ее побега.
Ненависть к ней сжигала изнутри и все, что я мог сделать, чтобы не придушить суку за вранье, за омерзительный поступок, это нажираться в ближайшем к своему дому баре.
Я пил и дрался, выбивая дурь из охуевших баранов, клеил телок, но даже не доводил до постели.
Каждая напоминала мне Лану. Каждую хотелось зарезать. Вырвать кусок мяса, что люди называют сердцем, что во мне, кажется, больше не бьется.
После трехнедельного запоя я понял, что могу держать себя в руках, чего не скажешь о ногах, и пошел ее искать.
Сначала общежитие, где брюнетка Даша сказала мне, что Ланы нет уже три недели. Потом ее парню— адвокату. Стоя перед дверью его зачуханной хаты, я сжимал руки в кулаки, чтобы не выбить зубы тому, кто осмелился даже надеяться на секс с моей Ланой.
Но я сдержался, тем более, судя по оскорбленному виду, этот придурок тоже не знал, где она. Знал на самом деле, но даже от него она умудрилась в итоге сбежать. Подчищала следы.
За три недели она как канула в воду. И это вывернуло мне душу наизнанку. Я потратил несколько миллионов, подняв на уши не только все детективные конторы, но даже милицию. Сказал, что она преступница. А какой у меня был выбор?
Я не спал, почти не ел.
Все вспоминал, вспоминал, прокручивал. Дрочил несколько раз на дню, повторяя ее имя, как мантру. Потом кокс.
Бля, с каждой дозой она казалась все реальнее. Вот-вот руку протяни и коснешься нежной кожи. Когда образы начали бледнеть, в ход пошли более тяжелые вещества.
Я пробовал разное, словно гнался на машине за убегающим закатом.
Но он ускользал все дальше и дальше, месяц за месяцом, пока не наступила тьма.
Гнетущая, удушающая, она влекла меня все сильнее. В ней не было боли, дьявольской страсти, ревности и жажды смерти. Только тишина и пустота. Но и ее меня лишили. Вытянули с того света. Буквально как котенка за шкирку.
Очнувшись, я с удивлением обнаружил Сергея. Сутенера, что по непроверенным данным работал на отца и склонял Лану к работе проституткой.
— Сука, — прохрепел я тогда, но мои руки отказались отрываться от кровати, а тело словно налилось тяжестью свинца.
— Однажды ты снова встретишь Свету.
— Имени ее не произноси, тварь.
— Заметь, не от меня она в страхе сбежала из города. Но рано или поздно вернется. Только вот кого она встретит?
— Кого?
— Торчка, который вместо того, чтобы пустить деньги отца в доброе русло, начать жить заново, все просрал.