Ты мне судьбой обещан был

Лукьянова Наталья Гераниновна

Андрей тоже достал чашку, плеснул в нее благородного напитка и тут же выпил. После этого с грохотом пододвинул стул и присел. Видимо, решил с комфортом продолжить свое дело. Не хватало только, чтобы сосед оказался алкоголиком. Если он напьется и начнет буянить, справиться с такой махиной сможет только взвод омоновцев. Лизе стало не по себе.

– Ты с какого перепуга решила здесь жить? – после некоторого молчания поинтересовался Андрей. – Вроде у вас трешка в престижном районе. Родаки загнобили своей ненавязчивой любовью? – Удивительно, но после коньяка он стал разговаривать спокойнее и, что самое главное, голос его стал звучать немного тише.

– Нет, с родителями у меня прекрасные

отношения. Просто решила начать самостоятельную жизнь.

– Лет-то тебе сколько, стрекоза самостоятельная? Ладно, это не важно. На самом деле ты молодец и поступила очень правильно. Чем раньше отпочкуешься от мамки с папкой, тем легче будет потом. Ничего не теряешь, только выигрываешь. Ты чем занимаешься?

– Заканчиваю учебу, поступаю в интернатуру, работаю в госпитале.

– Доктор, что ли? – Неподдельное удивление в голосе Андрея неприятно резануло. Ну почему незнакомые люди, узнав, что она выбрала профессию врача, проявляют удивительное единодушие? Все так удивляются, словно она решила стать шахтером или космонавтом.

– Представь себе, – отрезала Елизавета.

– Ни фига себе, еще и отличница, наверное? – хохотнул великан.

– Угадал. А тебя что-то не устраивает в данной ситуации?

– Все, мне хана. – Андрей почти машинально налил в чашку коньяк и тут же опрокинул его в рот.

– А тебе с какой стати прямо-таки хана от того, что я хорошо учусь?

– Знаешь, не обижайся, повидал я этих отличниц во всех проекциях и ракурсах. Днем учатся исправно, паиньки, старосты группы, а ночами жуткие и бессмысленные оргии устраивают. Обидно.

– Обидно, что тебя не приглашают или что устраивают?

– Да я это все прошел лет в четырнадцать. Обожрался сексуальной свободы до икотки. Мне обидно другое. Вот приеду я из очередной командировки, уставший, злой, холодный, голодный, с одним желанием пожрать, помыться и отоспаться, а тут меня ждет полный кавардак, – загрустил сосед.

Еще минуту назад Лиза была готова достать из холодильника сыр и, несмотря ни на что, подкормить соседа. Но его глупые рассуждения возмутили ее до глубины души. Желание быть добренькой пропало.

– Как сегодня, например, да? – с сарказмом спросила она.

– Да пошла ты со своими примерами, краснодипломница!

– Спокойной ночи. – Елизавета решительно встала, забрала чашку и отправилась к себе. Хватит выслушивать пьяные бредни.

– Ты, Лизка, зря на меня обижаешься, я хороший и очень удобный в обращении, – всполошился Андрей.

Лиза остановилась на секунду и повернулась к хаму лицом.

– Я заметила. Давай, дорогой сосед, договоримся сразу. Никаких совместных посиделок – это раз. Ты не лезешь в мою жизнь, а я, соответственно, в твою – это два. Будем соблюдать нейтралитет. Черт с тобой, полы я лишний раз помою, но предупреждаю: не потерплю никаких нравоучений с твоей стороны и уж тем более – беспардонного вмешательства в мое личное пространство, я понятно изъясняюсь? Мы совершенно чужие люди. Со-се-ди, кумекаешь, креативщик? Я все сказала. Теперь еще раз пока и спокойной ночи. – Елизавета развернулась и покинула кухню с гордо поднятой головой.

– Ишь какая грозная пигалица. Остынь, я все прощу. Смотри не споткнись! – крикнул вслед Андрей. Провокатор, ему явно доставляло удовольствие издеваться над девушкой.

– А ты, а ты! – Елизавета готова была покусать этого монстра, хоть силы были явно не равны. – А ты Годзилла! Вот ты кто! – прокричала она, открывая дверь.

В ответ раздался гомерический хохот.

Лиза демонстративно захлопнула за собой дверь. Еще минут двадцать назад ей казалось, что нет ничего заманчивее, чем лечь в постель и спать, спать, спать, благо завтра законный выходной и спешить никуда не надо.

Теперь она лежала в постели, сна не было ни в одном глазу. Ее переполняло возмущение. Какой хам, однако, этот Андрей. Циничный, развязный, неуправляемый пошляк. Как таких на приличной работе держат? Он же с людьми работает. Фотокорреспондент, называется, служитель информационных муз. Какие служители, такие и издания. Небось работает в какой-нибудь желтой, малоизвестной газетенке, снимает голые задницы. Самое для него подходящее занятие. Мысль родилась сколь мстительная, столь и сладкая. Стало легче. Трудно жить бок о бок с хамом, но она не станет опускаться до его уровня. Смешно и вместе с тем грустно уподобляться напористым человекообразным обезьянам, особенно тем, которые хлобыщут коньяк из плохо промытых чайных чашек.

Глава 8

Проснулась Елизавета в воскресенье поздно, с ощущением полной разбитости и ломоты во всем теле. Казалось, не было места, которое не болело. Выворачивало все суставы и суставчики, каждая жилочка ныла и страдала. Она с трудом подняла голову, не понимая до конца, что происходит. Сначала решила, что наработалась, потянула мышцы, поэтому ей так плохо. Но когда с большим трудом удалось встать, уразумела: дело совсем в другом. Нос заложен, глаза слезятся, голова разламывается и трещит плюс еще самое замечательное и приятное – неудержимое лавинообразное чихание. Можно было себя поздравить. Ни одна вирусная инфекция, доктор, мимо вас не проходит. Витамины, здоровый образ жизни и даже поездка на море не уберегли от всеобщей напасти. Теперь две недели как минимум будут выброшены из жизни, потому что гриппозное состояние жизнью не назовешь.

Лиза не любила и не умела болеть. Как врач, она прекрасно понимала, что ничего смертельного в такой ситуации нет, но как женщине, если температура поднималась выше тридцати семи и трех градусов, ей становилось себя жалко неимоверно. Сейчас ситуация и того хуже. Мамочка далеко, чайку с лимоном и малиновым вареньем никто в постель не принесет. Кстати, в доме нет ни одной таблетки, она совсем забыла про аптечку. Теперь из-за обыкновенной халатности придется тащиться в аптеку самолично. А для этого надо встать с дивана, привести себя в порядок и добрести до ближайшей аптеки на дрожащих от слабости ногах. Перспектива заманчивая. Здравствуй, замечательная и, главное, самостоятельная жизнь. Делать нечего, сама захотела независимости. Кряхтя и охая, Елизавета начала осуществлять нехитрый план. Можно, конечно, попросить соседа помочь, но этого она не сделает ни за какие коврижки. Признать собственное поражение сразу же после объявления войны?

Зазвонил телефон. Господи, какая же она дуреха, ведь можно заказать лекарства по телефону. Кто там решил вспомнить о бедной девушке? Если опять звонит Кирилл, она не станет отвечать. Добьет своим нытьем, а ей, несмотря на плохое самочувствие, жить хочется. Надо же, господин Балашов. Лиза не знала, радоваться ей или плакать. Она так долго ждала этого звонка, столько о нем мечтала, что сейчас не понимала, как себя вести. К тому же проклятый грипп совершенно лишил ее сил и выбил из привычной колеи. Ноги стали совсем ватными, и она без сил присела на диван.

– Да, – хрипло выдавила из себя. На это еще сил хватило, и то хорошо.

– Лиза, здравствуйте. Что у вас с голосом? – обеспокоенно спросил Никита Александрович.

Нормально. Бросил девушку на произвол судьбы, пропал на несколько долгих и мучительных недель, а теперь его страшно интересует, что произошло с ее голосом. Опять выкает. Страшно далекий и страшно чужой.

– Болею. Грипп, – прохрипела Елизавета в трубку.

– Это очень грустное обстоятельство, – посочувствовал Балашов.