Ты мне только пиши... Хроника пикирующего бомбардировщика(Повести)
Шрифт:
Парень в джинсах добавил что-то еще, и переводчик закончил его фразу:
— …покорены так же, как были покорены русским цирком Париж, Лондон и Брюссель!
Все зааплодировали.
Волков ошарашенно смотрел на парня и понимал, что влип в историю. Чтоб он провалился, этот Саня, со своим долларом!..
А почетный гражданин Афин в потертых джинсах с тусклым фирменным клеймом на заднем кармане, один из богатейших людей Греции, гораздо больше смахивающий на штангиста полутяжелого веса, чем на миллионера, господин Христо Аргириди
— Руководитель номера «Джигиты Северной Осетии» Мурад Созиев, — представил руководитель гастролей.
Переводчик повторил то же самое по-гречески, и двое здоровых парней с удовольствием пожали друг другу руки.
Аргириди был одного роста с Мурадом, и Мурад, наверное, не уступал Аргириди в физической силе.
— Эквилибрист Владимир Гречинский… — подошел к Володе руководитель гастролей.
Переводчик открыл было рот, но Аргириди усмехнулся и сказал:
— Но, но… Же лё компран бьен. — Он протянул Гречинскому руку и медленно сказал: — Здрас-туй-те!
Все засмеялись, и Аргириди, очень довольный собой, двинулся дальше. Руководитель гастролей представлял каждого, Аргириди каждому пожимал руку и каждому говорил: «Здрас-туй-те!»
Однако с самого начала обхода шеренги он несколько раз искоса поглядывал в дальний конец строя, где стоял Волков, и было видно, что Аргириди ждет не дождется, когда подойдет наконец к Волкову. Этого ждали все. Ждал и Волков…
— Это наша последняя поездка, — одними губами сказала Кира.
— Убийство в Сараеве развязало Первую мировую войну, — зашептала Милка. — Интересно, чем кончится этот небольшой международный скандальчик? Волков, ты не помнишь, как звали того типа, который ухлопал эрцгерцога?..
— Да провалитесь вы!.. — простонал Волков.
Когда Аргириди подошел к Волкову, Милке и Кире, все стоящие поодаль придвинулись ближе. Аргириди улыбнулся. Волков неопределенно пожал плечами.
— Воздушные гимнасты под руководством Дмитрия Волкова, — напряженным голосом сказал руководитель гастролей и, слегка поклонившись в сторону Аргириди, с упреком добавил: — Господин Христо Аргириди.
Милка не сдержалась и откровенно хихикнула.
Аргириди протянул Волкову руку и стал что-то весело говорить по-гречески. Потом вдруг прервал себя и спросил Волкова по-французски:
— Парле ву франсе, Дмитрос?
— Тре маль… — махнул рукой Волков.
— Э бьен! — кивнул Аргириди и продолжал по-гречески.
Не отпуская руки Волкова, Аргириди посмотрел на переводчика, а вокруг уже нарастал хохот, вызванный, наверное, словами Аргириди.
Переводчик прыснул и сказал:
— Господин Аргириди говорит, что он был очень рад познакомиться с господином Волковым и если господин Волков гарантирует ему каждый раз доллар за подноску ручного багажа, то господин Аргириди согласен сопровождать господина Волкова во всех его гастролях…
— Что
— Лечить.
— Ампутация?
— Он акробат… — сказал Гервасий Васильевич. — Жалко. И потом вряд ли это что-нибудь даст. Уж больно безрадостная общая картина.
— Вы отрицаете первый диагноз?
— А как там? Ну-ка прочтите…
— Пожалуйста. «Разрыв суставной сумки с вывихом левого локтевого сустава и внутрисуставный перелом костей предплечья».
— Ну локоть ему еще там, в цирке, на место поставили… Нет. Я ничего не отрицаю. Я бы дополнил. Шприц был не стерилен, при введении новокаина игла попала в гематому и внесла инфекцию в кровеносный сосуд. Естественно, что инфекция быстро распространилась в организме и привела к генерализации процесса и сепсису…
— А красные продольные полосы?
— А это до отвращения четкая картина лимфангита и лимфаденита…
— Рожа?
— Ну, если хотите, рожа…
— Там внизу сидит парнишка, который работал с этим Волковым в цирке. Он плачет.
— Что вы хотите, чтобы я пошел и вытер ему слезы?
— Он просит, чтобы его пустили к Волкову…
— Исключено.
— Он говорит, что цирк еще вчера закончил работу и завтра все уезжают;
— Скатертью дорога.
— А что с Волковым?
— Записывайте…
— Я запомню…
— Записывайте, черт вас подери! Иммобилизация конечности — раз. Введение больших доз антибиотиков широкого спектра действия — два. Внутривенные вливания антисептических растворов — три. Дробные переливания крови — четыре. И сердечные тонизирующие средства — пять. Если завтра-послезавтра не прорисуется осложнение…
— Какое?
— Очень вероятен гнойный перикардит… Где он сидит, этот парень? В приемном покое?
— Да.
— Я скоро приду.
— А если прорисуется?
— Тогда придется делать пункции перикарда…
— С антибиотиками?
— Да. Этот парнишка действительно плачет?
— Мы в наших условиях еще никогда не делали пункции перикарда.
— Я покажу. А пока позвоните Сарвару Искандеровичу Хамраеву и передайте, что я очень прошу его заглянуть ко мне в отделение. Я скоро приду…
— Хорошо, Гервасий Васильевич.
После войны Гервасий Васильевич жил в Москве.
Он был подполковником и заведовал хирургическим отделением авиационного госпиталя.
Из окон операционной была видна низенькая пожарная каланча, и один вид ее действовал на Гервасия Васильевича успокаивающе. Последние годы жизни в Москве Гервасию Васильевичу все чаще и чаще приходилось «принимать» каланчу. Характер у него портился, настроение было почти всегда паршивое, и люди, знавшие его издавна, поговаривали, что подполковник буквально на глазах меняется — чем старше, тем нетерпимее, раздражительнее… А ведь и хирургом был отличным, и человеком прекрасным. Стареет, что ли?