Ты мой или ничей
Шрифт:
– И сам дал тебе ключи от машины? – Лукас был крайне озадачен.
Но Калиста не была в настроении болтать о Ставросе. Вплоть до этого момента она не была вполне уверена, для чего она здесь, но теперь внезапно поняла. Она хочет, чтобы Лукас занялся с ней любовью.
Калиста хорошо помнила его удивление, когда она бросилась к нему на шею и нечаянно здорово огрела его бутылкой шампанского по спине. Он наконец улыбнулся и сказал, чтобы она не глупила спьяну, но, взглянув ей в глаза, все понял… Она больше не была ребенком. И прекрасно знала, что делает. Что она желала его.
И все равно он сопротивлялся. Но она беззастенчиво
И вот они снова здесь – в том же самом месте. И Калиста с ужасом поняла, что ее влечет к нему еще сильнее… Она желает его каждой клеточкой своего тела, совсем как той июньской ночью, несмотря на то что она знает о его преступлении и знает, кем он стал. Лукас теперь совсем не тот милый и очаровательный парень, в которого она влюбилась. Пропали его черные кудри, озорной блеск в глазах сменился мрачной решимостью, от которой по ее спине пробегал озноб.
И все равно она хочет его.
Все ее тело трепетало от желания отдаться ему. Он был слишком близко, и скрыться от его пронзительного горящего взгляда было невозможно.
– Конечно, я помню, – с трудом выдавила она, силясь взять себя в руки. – Но, поверь, я не хочу совершать ту же ошибку снова.
– Так то, что произошло, было ошибкой? Интересный выбор слова.
– Да… да. Именно так. – Румянец залил ее щеки.
– Потому что, видишь ли, я вовсе не считаю это ошибкой. – Он наклонился к ней ближе. – Я думаю, ты все спланировала тогда.
– О чем это ты? – прошептала она помертвевшими губами.
– А теперь пришло время претворить в жизнь мой план. Моя очередь соблазнить тебя.
– Нет, Лукас! Не будь смешным! – Она попыталась вырваться, но он держал ее крепко.
– И знаешь что? Я очень, очень этого ждал.
Он вдруг впился губами в ее губы, запустив руку в ее волосы и держа за затылок, крепко прижал ее к себе. Шансов сбежать у нее не осталось. Даже если бы она захотела. Даже если бы ей удалось собрать всю волю в кулак, которая испарилась при первом же прикосновении его губ.
Его язык легко приоткрыл ее губы и продолжил вторжение. Это был властный, голодный, жадный поцелуй, вызванный обуревавшей его страстью, с которой он не мог совладать. Страстью бескомпромиссной, дикой, подавляющей волю. Противостоять которой невозможно.
И вопреки всему – вопреки неразберихе и хаосу в их жизнях – Калиста почувствовала, как она словно растворяется в блаженстве. Ее затопила жаркая истома, всю целиком, вплоть до самого центра страсти, пульсировавшего горячо, тяжело и неумолимо. А Лукас продолжал свое искусное наступление, заставляя ее льнуть к нему, содрогаясь от наслаждения, когда его рука, легко скользнув по ее ягодицам, продолжила свой путь к самому сокровенному месту, символизирующему полное подчинение и обладание.
Она тихонько застонала, но еще более страстный и глубокий поцелуй Лукаса подавил ее стон. Его властная горячая рука беспощадно прижала ее к его телу так, что она ощутила рвущуюся на волю мужскую силу. Если она и попыталась хоть слегка сопротивляться, то теперь целиком и полностью растворилась
Крепко прижимая Калисту к себе, Лукас повлек ее куда-то, пока она не уперлась спиной в стену. Бежать было некуда. Да она никуда и не хотела бежать. Никуда, только в манящее темное царство власти Лукаса.
На секунду их глаза встретились, и у Калисты перехватило дыхание – таким пугающе диким вдруг показалось ей его красивое лицо. Но стоило его губам встретиться с ее губами, и она вновь стала не в состоянии думать ни о чем, утонув в пучине сексуального желания, в предвкушении утоления которого дрожало все ее тело.
Он обхватил руками ее бедра и приподнял их, и она немедленно обвила ногами его талию, стремясь оказаться как можно ближе к его жарко пульсирующей плоти. Он издал одобрительный рык или, возможно, победный… ей уже было все равно. Его рука нетерпеливо дернула ее платье, пальцы добрались до тончайшей ткани трусиков и того, что она скрывала, и он ощутил ее жар. Она нетерпеливо застонала от его прикосновения. Резко отпрянув от нее, он быстро сунул руку в карман пиджака, достал презерватив, зубами разорвал упаковку и одновременно скинул брюки, за ними последовали боксеры, затем он одним движением надел защиту и вновь прильнул к трепещущему телу Калисты. Закинул ее руки себе на шею, заставив крепко обхватить ее. Приподнял ее ноги, она обвила ими его талию, и он услышал, как стукнулись об пол ее упавшие туфли.
Он снова рванул ее трусики и коснулся ее, но уже не пальцами, даря ей обещание блаженства. И обещание это было выполнено. Секунду спустя он вошел в нее – неистово, глубоко и страстно, наполнив ее тело и душу неповторимым ощущением, которого она так ждала. И на несколько невероятных мгновений все в мире перестало для нее существовать. Ее стон удовольствия перешел в крик, который без слов требовал не останавливаться, двигаться все быстрее, сильнее и глубже, чтобы увлечь ее туда, куда она так боялась не попасть никогда.
И Лукас выполнил ее требование. Их тела двигались и двигались в унисон. И когда, не в состоянии больше сдерживаться, Калиста выкрикнула его имя, он зарычал, все его тело напряглось в сладкой судороге, и он зарылся лицом в копну ее роскошных волос.
Глава 3
Упершись ладонями в стену, Лукас словно заключил Калисту в клетку. Он не собирался отпускать ее на волю – пока нет. Дыхание его все еще было неровным, сердце бухало в груди, как молот. Он смотрел на нее сверху вниз, наблюдая, как она поправляет платье, словно пытаясь сделать вид, что ничего не произошло.
Но кое-что произошло. Он свершил свою месть. Наконец-то его хитроумный план, над которым он работал так тщательно и так долго, увенчался успехом. Во имя справедливости.
По крайней мере, так он себя убеждал. Но, если честно, тот роковой вечер, что свел их вместе, стал для него навязчивой идеей – лежа бессонными ночами, он переживал его снова и снова. И образ Калисты, всплывавший в его воображении, к мести никакого отношения не имел. Он стал для Лукаса запретным наслаждением. Мягкие округлости ее груди, нежное прикосновение ее шелковистой кожи, ее свежий аромат и легкое дыхание… Память уводила его далеко прочь за тюремные стены в поистине прекрасное место.