Ты мой выигрыш

Шварц Катерина

Картина, представшая пред глазами, чуть не превратила меня в разъяренного зверя, останавливал только Ванька на моих руках. Алиса и Люся сидели на кровати и спокойно потягивали вино из бокалов, закусывая его конфетами и фруктами. Когда я открыл дверь, они заливисто смеялись над чем-то. Меня захлестнуло от злости. Ладно эта дура подруга пьет, хотя какое ладно… Она няня моего сына, должна исполнять в первую очередь свои прямые обязанности — следить за ребенком, а не хлебать вино. А вот что выделывает моя, к слову сказать, беременная жена? Или не беременная?

— Празднуете? —

проговорил я тихо, но сам ощутил холод в своем голосе.

Они синхронно обернулись и посмотрели на меня. На лице Люси проскользнул испуг, но он быстро сменился наглостью и ехидством. Она с вызовом посмотрела на меня и сделала глоток из бокала, облизнув после этого свои пухлые губы.

А вот женушка моментально побелела. Она бросила быстрый взгляд на бокал, видимо соображая, куда бы его деть, чтобы я не заметил — никуда, я все прекрасно видел. Осознавая, что выхода нет, она опустила голову и молчала.

— У тебя час, чтобы собрать вещи, милая, — все так же спокойно обратился к жене. — А ты, — смотрю в наглые глаза Люси, — уволена. Добираться отсюда будешь сама, как сможешь.

— Что? — ее лицо вытянулось. — Ты псих! На какие деньги я полечу назад?!

На крики этой дуры не обратил внимания. Вышел и громко хлопнул дверью.

— Пап, а мы домой едем? — задал вопрос мой сын.

— Да, — ответил ему.

— Хорошо, — он улыбнулся, — мне жара надоела, я к бабушке хочу.

Желание сына вызвало смех. Мы спустились вниз. Попросил администратора забронировать нам билеты на ближайший рейс до дома. Он услужливо выполнил просьбу, подогретую купюрой.

— Па, а няня с нами не летит? — очередной вопрос от Ваньки.

— Нет. Она больше не твоя няня.

— Значит, она больше не будет запрещать мне шуметь и раскидывать игрушки? — не унимался сын.

— Нет, но шуметь правда нехорошо, как и разбрасывать везде игрушки, — поучал его я.

— Эх… а у меня будет новая няня?

Его вопрос поставил меня в тупик. Перед глазами всплыло лицо Лизы. Вот оно решение! Осенило меня.

— Будет, сын — у тебя скоро появится очень хорошая няня!

***

Я заранее понимал — для нее это будет тяжело: жить в моем доме, с моей семьей, и понимать, что она потеряла это все. Так за богатством гналась, а ничего не нажила. Пусть теперь локти кусает!

Но увидел ее бледную, с пустым взглядом, и чуть не раскололся от нахлынувших снова чувств. Моя, моя женщина!

Я ее когда в школе в первый день увидел, секунды стало достаточно, чтобы понять — вот та, которая станет моей судьбой. За ней хоть в ад, хоть в рай. Как в любовных романах пишут — истинная пара. Кроме нее никто не нужен был. Я ею дышал, жил!.. А Лизке это не нужно было…

Ее рука коснулась моей щеки… Думал сдохну от этой ласки. Столько лет не чувствовать ее тепла, не вдыхать запаха любимой женщины, не касаться… А она руку отдернула. Брезгует! Вмиг загорелся. Смотрю на нее, а она дальше издевается.

— Я не буду с тобой спать, — огрызается.

Не смог себя сдержать. Прорвало. Она не брезгует, дура, боится! Думает, я ее заставлю отрабатывать должок через постель! Не-е-ет! У меня для тебя другое приготовлено.

— Но я более

милостив. Отработаешь другим способом — с сегодняшнего дня ты новая няня моего сына. Принимайся за свои обязанности.

Лиза побледнела еще сильнее. Вжалась в кресло, закусила нижнюю губу. Закрыла глаза и перестала дышать. Ей больно… Кожей ощутил ее боль… И внутри стало паршиво… Мне от ее боли плохо. Меня скрутило. Бумеранг наказания, который я бросил в Лизу, прилетел ко мне и ударил в разы сильнее. Я нервно сглотнул, видя, как по ее щеке скатилась одинокая слеза… Я равнодушен к женским слезам, они не вызывают во мне ничего. Но только Лиза могла менять меня в один миг своими мокрыми дорожками на щеках.

Я сорвался. Бросился к ней и накрыл ее губы в диком, больном поцелуе. Он не Лизе нужен был, а мне! Чтобы хоть на минуту забыть, какая я сволочь, как ломаю ее. Целую, разрывая себя на куски… родные, самые желанные губы на свете… сколько раз я целовал их во сне, сколько раз пытался забыть, целуя других… не смог… не научился…

Лиза никак не отреагировала. Сидела как статуя… но постепенно чуть робко начала отвечать. Я углубил поцелуй, сплетая наши языки в безумном танце. Мне крышу сорвало. Как же я хочу ее. Здесь, прямо сейчас. И плевать на все. Я сдался… Рука проникла под халат. Коснулась упругой груди… Рычу от того, что нет сил ждать. Ее стон сорвал последние преграды…

— Папа, папа, ты где? — голос сына обухом ударил по голове, возвращая к реальности.

Резко оторвался от нее. Если задержусь еще хоть на секунду, не смогу справиться с собой. Глаза Лизы полны удивления. Она судорожно поправляла на себе халат, хватая при этом воздух, как рыба. Отвернулся от нее и оперся руками о подоконник окна. Мне нужно прийти в себя, у меня, мать твою, одуренный стояк. Вспомнил армию. Тот ужас всегда помогал мне отрезвить немного нервы. Желание начало спадать, хотя эрекция не спешила уходить.

Повернулся и пошел на голос сына. Он стоял у двери соседней с Лизой комнаты. Той, которая должна была стать детской для наших с ней детей… символично…

— Я здесь, Вань, — ответил сыну.

— Ты в прятки играешь? — улыбнулся он.

— Почти, — подошел к нему и взял на руки.

— И я хочу! А зачем мы сюда приехали?

— Знакомиться с твоей новой няней.

Малыш посмотрел на меня недоверчиво. Ванька плохо реагирует на чужих людей. Но выбора нет. С ним на руках вернулся в комнату к Лизе. Она стояла у окна. По ее выпрямленной спине было видно — она нервничает и очень сильно.

— Это Лиза, — нарушаю я тишину, — твоя няня, Вань.

Лиза вздрогнула, словно мой голос оглушил ее. Но через пару секунд повернула к нам голову. На ее лице улыбка, она приветливо смотрит на меня и сына, и только глаза выдают правду — моя месть удалась: ей больно, очень больно. И мне от этого совершенно не радостно на душе, а гадко и мерзко от самого себя…

***

Я весь день проторчал в кабинете загородного дома. Несколько раз порывался уехать, но не решался оставлять Лизу наедине с Ванькой, хотя в доме была Нина Григорьевна, а на улице находилась охрана. И рядом с ней и сыном быть не мог… Трясло, как в лихорадке.