Ты – моя паранойя
Шрифт:
Зак выдыхает и рывком достаёт телефон из моего кармана.
Уже собирается отдать мне его, когда его взгляд цепляется за экран.
Крис. И наша с ним фотка. Мы оба улыбаемся в камеру. Это мы ходили на комедию, и он решил нас сфоткать. Получилось довольно неплохо, и я поставила этот снимок на контакт.
Потеплевший взгляд Зака в мгновение холодеет. Он отдергивает руку, передумав отдавать мне телефон и отходит на два шага назад.
– Это кто? – грубо спрашивает, резко меняясь в лице.
Всего
– Не твоё дело, Зак! Дай сюда телефон!
Тянусь, но Зак поднимает руку, продолжая рассматривать фотографию с маниакальным усердием.
– Кто это, Тара? – голос обретает стальной окрас, пораждая во мне еще более сильный гнев.
– Я сказала, телефон дай! – требую, толкая его в грудь. – Зак, твою мать!
Со стороны ванны раздаётся щелчок, означая, что мама вот-вот выйдет. Чёрт. Не хватало только, чтобы она видела наши разборки.
– Выйди в подъезд, – тяну его за руку за собой и быстрым шагом несусь к двери.
Мотор злости уже во всю работает, заставляя меня рывком открыть дверь и вытолкать его из квартиры.
Закрываю за собой дверь, а когда поворачиваюсь, Зак уже летает пальцем по экрану.
– Соскучилась, значит? – цедит сквозь зубы и пилит меня взглядом. – "Наши любимые мидии"?
Зрачки сузились, как у наркомана. Две крошечные точки, что означает, что он еле держится. Я выучила все эти симптомы очень давно.
Дышу глубоко и часто.
Хватаю телефон и тяну на себя, пытаясь вырвать из его оцепеневших пальцев.
– Это не твое дело. И ты не имеешь никакого права копаться в моем телефоне и читать мои сообщения! – выкрикиваю, дергая гаджет на себя, – Зак, отдай!
– Имею, – рявкает громко, – и на тебя имею. И на телефон твой тоже. Это он? – низкий бас отлетает от стен, как пули, – Он, Тара?
– Что, он?
– Он блядь первый?
Дергает телефон на себя, заставляя меня с размаху влететь в его грудь.
– Ты сказал, тебе все равно!
– Я ошибся, – рычит сквозь зубы
– Зак, дай сюда!
– Да, или нет? – ярость, исходящая от него, походит на цунами.
– Телефон дай!
– Тара, блядь, так сложно ответить да, мать твою или нет?!
– Какая тебе разница?
– Большая! Одно дело просто знать, что ты сделала это с кем-то левым, как планировала, а другое видеть его счастливую рожу рядом с твоей.
Поднимает выше руку, а меня накрывает. Бью его в грудь ладонью со всей дури, потому что вот же оно – снова. Мы раз за разом возвращаемся к исходной точке. Я словно во временной петле нахожусь, когда жизнь меня возвращает в моменты ссор и боли.
Со всей силы тяну на себя телефон, Зак разжимает пальцы, но я не удерживаю его за край
Злость удавку на шею набрасывает.
Кулаки с силой сжимаются.
Это уже перебор.
– Ты больной? – выкрикиваю, ещё раз прикладываясь ладонями к напряжённой груди.
Зак челюсти сжимает и шумно выдыхает.
Быстро спускаюсь, поднимаю телефон, экран на котором покрылся беспощадной паутиной трещин, а уголок откололся.
– Зак, вот поэтому! – кричу, возвращаясь обратно и становясь напротив него, – Именно поэтому я не могу больше с тобой быть! Моих нервов не хватает. Ты высасываешь из меня жизнь! Как энергетический вампир уничтожаешь.
В глазах собираются слезы, ком в горле вырос буквально за мгновение.
Разворачиваюсь, но Зак ловит меня за локоть.
– Тара…
Психую и оборачиваюсь обратно.
– Нет, Зак. Это не он. Теперь ты счастлив?
– А нельзя было сразу сказать блядь?
– Нет нельзя! Потому что ты не имел права даже требовать этого ответа! Это моя жизнь, моя! – меня срывает, и я чувствую предательскую влагу на щеке.
Чёрт!
Зак быстро взлохмачивает волосы и тянется ко мне, вот только я не могу так.
– Прости, – выдаёт быстро, скорее для проформы, – Дай, – тянется к разбитому телефону, но я отдергиваю его.
– Не дам. Уходи! Пожалуйста, уходи! Я не могу так больше!
На мгновение встретившись с полыхающим взглядом, распахиваю дверь и залетаю в квартиру.
Бросаю телефон на стол, а сама падаю на стул и роняю лицо в руки. Всхлипываю, потому что больно. Очень больно. Противоречия на части рвут.
– Медвежонок, – голос мамы заставляет сбиться в комок. Не хочу, чтобы она видела меня такой. – Эй, – несмотря на мою видимую броню, теплые руки обнимают за плечи и тянут к себе.
Сдаюсь и утыкаюсь ей в плечо носом, пока реву белугой.
– Хорошая моя, – гладит меня мама, – опять не договорились?
– С ним невозможно договориться, – выкрикиваю в сердцах, – он упрямый баран!
Выпрямляюсь, стирая слезы, но они всё равно текут дальше.
– Он хороший, Тара. И любит тебя.
– Это не любовь, мам.
– Любовь, медвежонок. Не любовь – это когда спустя полгода разлуки парня не нарисуешь, а когда он покупает тебе твою любимую еду и приезжает несмотря на то, что ты выпускаешь колючки – это она и есть.
– Я колючки? – возмущаюсь сквозь слезы, – Мам, тебе не кажется, что ты его защищаешь чаще, чем меня.
– Я просто знаю тебя, – мама улыбается и тянется к телефону, чтобы покрутить его в руках, – хорошо, хоть не посуду! Миссис Колдуэл бы потом с меня три шкуры содрала.