Ты моя самая
Шрифт:
— Мать наша царица! — только и смогла с восхищённым придыханием прошептать Мирра, когда учитель вышел на площадку по другую сторону бревна, обернулся и поманил её к себе. Весь процесс занял у него буквально несколько минут, казалось, он даже не запыхался, не вспотел, проходя непреодолимое для неё препятствие. — Ну ладно! — Кифийка медленно выдохнула, потом набрала полную грудь воздуха, ощущая торжественность момента и думая про себя: “Раз смог мужчина, значит, смогу и я!” — Я сумею, — уже вслух продолжила она уговаривать себя, сдвигая ножны набок, чтобы не мешали. — Я справлюсь! Подумаешь,
Увернулась от груза на тонком древке, качающегося, подобно маятнику, перепрыгнула через шест, чуть зазевалась — и её снесло очередным раскачивающимся мешком. Она рухнула в овраг с грязью и зло зыркнула на своего учителя. Берг присел на корточки и посмотрел на неё сочувствующим взглядом сверху вниз:
— Тебе помочь? — тихо предложил он, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться: на лице кифийки видны были только яростно горящие глаза.
— Нет, я сама! — упрямо проговорила воительница и полезла из рва на помост; долгое время стояла и рассчитывала промежутки между маятником и шестом, кивнула каким-то своим мыслям и смело шагнула на бревно.
В этот раз она прошла даже меньше, чем в первый, и опять улетела в овраг. Берг оперся плечом на столб и стоял со скучающим видом, решив больше даже не предлагать ей свою помощь. “Сама — значит, сама”. Он устал считать, сколько раз кифийка падала в ров, но каждый раз она выбиралась из грязи и упрямо снова шла на бревно. Его сердце обливалось кровью каждый раз, как его суженая получала очередной удар, он вздрагивал, когда она с чавкающим звуком погружалась в вязкую грязь, стискивал зубы, но упорно молчал.
— Да чтоб тебя! — Мирра со злостью ударила кулаком по грязи; внутри бушевала настоящая буря. Выплюнула кусок жижи и поползла на помост. — Вот из чего можно наделать прекрасных лучников, — зло сверкнула глазами. — Надо будет предложить Альрику приспособить это бревно под нужное дело.
Берг с тревогой посмотрел на свою суженую: кифийка явно была немного не в себе.
— Мирра, — осторожно позвал Берг девушку. — Может, на сегодня уже хватит? Продолжим завтра. Ведь это же очевидно: у тебя не получается преодолеть это препятствие.
— Я его преодолею! — уверенно пообещала кифийка и закрыла глаза.
Какое-то время она стояла не шевелясь и вдруг выхватила свой меч, взяла по клинку в каждую руку и зашагала по бревну. Удар — и нет раскачивающегося груза, ещё удар — и нет шеста, присела и снесла жердь на уровне пояса, при этом клинки-то не рубили на территории академии, на них стояла защита, они просто ломали тонкие шесты, от которых в разные стороны разлетались щепки. Мирра уверенно приближалась к своему опешившему учителю; на её лице блуждала довольная улыбка и глаза радостно блестели. Казалось, руки кифийки живут сами по себе, порхая, словно крылья бабочки. И теперь пришла очередь стоять с открытым ртом Бергу.
— Ты что наделала? — только и смог он произнести, разглядывая вращающиеся и раскачивающиеся деревянные огрызки.
— Прошла бревно, — спокойно пояснила Мирра, соединяя вместе клинки и убирая их в ножны. — Так, я не поняла, где поздравления? — хитро улыбаясь, девушка развела руки в стороны, словно для объятий; с её головы
— Ты ведь… Ты же… — Берг потерял дар речи. — Ты смухлевала. Нет! Ты ведь подчистую уничтожила препятствие. И вообще, не трогай меня своими грязными руками, — попятился от чумазой кифийки. — Я хочу остаться чистым. В отличие от тебя, я не падал в ров сотню раз.
— Неужели мой терпеливый учитель не обнимет свою самую упорную ученицу только из-за того, что на ней испачкалась одежда? — Мирра обиженно надула губы. — А я так спешила к тебе!
Берг подозрительно прищурился: кифийка выглядела жутко грязной и расстроенной и смотрела на него печальным ожидающим взглядом, и его сердце дрогнуло.
— Обниму, конечно, — согласился Берг. — Я не боюсь испачкаться, Мирра. Иди ко мне!
Кифийка шагнула ближе, коварно улыбаясь и пряча взгляд. Берг доверчиво протянул к ней руки и почти коснулся её плеч, но девушка внезапно толкнула его в грудь, и он грузно рухнул в ров. А Мирра радостно запрыгала по помосту.
— Ну ладно, — тихо проговорил Берг, выныривая из жижи с “короной” на голове. Да он никогда в жизни не падал в грязь, даже когда только учился проходить это препятствие, а тут, пожалуйста, доверился коварной воительнице с Меотии и тут же оказался во рве. Нет, он не злился и даже не обиделся, было смешно, что так наивно купился на её уловку. — Ах ты так?!
Мгновенно преобразился в медведя и с грозным видом выпрыгнул из рва.
— Ма-ма, — тихо прошептала Мирра, испуганно глядя на разъярённого медведя; зверь грозно рыкнул и неторопливо пошёл к ней по бревну. — Я всё осознала. Всё поняла. Не надо! Я сама! — Разбежалась и сиганула в ров.
А следом за ней тут же последовал оборотень. Он приземлился рядом с ней человеком и схватил за ногу пытающуюся удрать кифийку.
— Я больше не буду, — пообещала Мирра, вырываясь из рук своего учителя. И тут же со смехом добавила: — Но и меньше тоже! — И принялась швыряться комками грязи в и без того жутко измазанного оборотня, а ещё... смеялась, как никогда прежде; даже в детстве она так не веселилась.
Берг ошеломлённо застыл. Её смех звучал очаровательно, словно журчание горного ручейка или переливчатое пение лесных птичек. Да он готов был вечно просидеть в этой яме с грязью, только бы слышать её чудесный смех. Усилием воли согнал с лица глупую улыбку, слепил увесистый комок из грязи, с суровым видом запустил им в суженую и тихо охнул, когда девушка растянулась в жиже — видать, перестарался.
За “грязными” играми они не заметили, как начало темнеть. Выползли из рва и обессилено повалились на землю, уставившись в звёздное небо над головой.
— Жаль, что по ночам душ холодный, — тихо прошептала Мирра, вытаскивая грязь их уха. — Хотя мне не привыкать. Ничего страшного!
— Пошли ко мне в гости, — так же тихо предложил Берг, стараясь утихомирить своё неспокойное сердце. — У меня постоянно есть горячая вода.
— А ты где живёшь? — поинтересовалась Мирра, вспоминая инцидент во дворе огромного замка Берлогов, когда она его ударила; не хотелось бы идти в дом, где жила вся его семья.