Ты моя судьба

Вул Диша

– Почему тогда его никто, кроме нас, не видел?

– Все просто: он им заплатил за молчание.

Мне хотелось возразить, что для магазина нужно место, в конце концов, время, чтобы организовать такой переезд. Но в Ритином объяснении было что-то разумное, так что спустя время и я начала думать, что это простой обман.

Мы попрощались на перекрёстке, и я свернула к моему двору. Сердце стало стучать чаще, ладони запотели, я внимательно всматривалась в прохожих, даже оборачивалась и смотрела на тех, кто идёт сзади.

Если

я сейчас столкнусь с Кириллом, что я ему скажу? Это будет очень неловко, что я наделала! Поэтому и говорят, что нельзя первой признаваться парню. Хотя мне никогда не нравились все эти «правила». Кто их придумал? Те, кого отвергли? Я верила в то, что для настоящей любви нет ничего невозможного. Разве любовь можно спугнуть, напугать, оттолкнуть? Мне кажется, нет. Ведь это не маленькая испуганная птица, а скорее гордый, летящий в небе орёл. Так я думала, и все-таки, когда я поднялась к себе домой, я с облегчением выдохнула, закрыв дверь. Обошлось без случайных встреч.

Мама вышла из комнаты с недовольным видом. Что на этот раз?

– Ты забыла, что обещала по выходным мне помогать. Я убираюсь одна, а ты по каким-то магазинам с утра пораньше ходишь, не уберешься – вечером сидишь дома, без танцев.

В мыслях всплыли давно забытые строчки из начальной школы «Лето красное пропела, оглянуться не успела, чего-то там…Так пойди же попляши». Помню, как говорила учительнице, как мне жаль бедную стрекозу, она училась танцевать, а вредный муравей не хочет ей помочь. Теперь вредный муравей – это моя мама.

Когда я протирала пыль в комнате, запиликал телефон, пришло сообщение.

Я встала как вкопанная. Это Кирилл – с Ритой мы недавно расстались, а кому мне ещё писать?

– Что с тобой? – спросила мама.

– Да ничего, сейчас вернусь, – я побежала в ванную комнату, чтобы мне никто не помешал прочитать то, что там написано. Села на закрытый крышкой унитаз, вдохнула побольше воздуха и (эх, была, не была) открыла сообщение.

Да, от Кирилла.

«Прочитал твоё письмо. Ты молодец! (Дальше смайлики, которые хлопают в ладошки) Очень здорово написано. Ты настоящий поэт. Спасибо». И все. Точка. Точка.

И это все? Я положила телефон на пол и прижила голову к коленям. Хотя чего я ожидала? Что он напишет «я люблю тебя, давай не расставаться до конца дней и придумаем сегодня, как назовём будущих детей»? Хотелось бы, конечно, такого сообщения. Но тогда бы это был не Кирилл. Не этот холодный, замкнутый, отстранённый парень, но в то же время такой притягательный и тёплый, домашний. В конце концов, он ни с кем ещё не встречался, он свободен, и я первая девушка, которая призналась ему в любви. И навсегда ей останусь, такое не забывается. Я улыбнулась и подняла телефон, прочитала сообщение ещё раз. Кирилл хвалит меня, благодарит, но уж точно не отвергает… Или он таким образом отстраняется от неприятного разговора? Не хочет говорить твёрдого «нет». А может, это и есть его «нет»? От всех этих домыслов у меня голова разорвётся! Надо бы показать сообщение Рите, но она начнёт шутить.

Не хочется этого. Кирилл ей никогда не нравился, она скажет мне в сотый раз забыть про него.

Я написала ответ:

– Спасибо. И улыбочка в конце, чтобы не думал, что я сижу в туалете и расстраиваюсь. Что я разочарована.

А что ещё ответить? Спросить у него, почему он оценивает мое стихотворение, как на уроке литературы? Почему ничего не сказал о том, что там написано? Почему сделал вид, что это не признание, а просто стихотворение на день рождения, как будто я подарила ему открытку с напечатанными буквами, безликими и бесчувственными буквами.

Я стёрла «спасибо», затем напечатала снова.

Нет, сегодня я не буду этого спрашивать. Я призналась, это его ответ. Больше ничего не сделаешь.

Я зашла в «Вконтакте» и увидела, что он выложил фотографию с дня рождения, на которой он стоит рядом со мной и немного даже приобнимает. На фото я лопаюсь от счастья, как кукуруза превращаюсь в попкорн. Любой дурак и без стихотворения поймёт, что я в него влюблена. Подпись «спасибо всем за поздравления».

Это первая «человеческая» фотография на его стене. Обычно там мемы, что-то из видеоигр. А тут фото. Да ещё и со мной.

Может, и хорошо, что всё именно так закончилось? Я боялась выяснения чувств, окончательной точки, а тут всего лишь «запятая». И к тому же с моей стороны вообще было опрометчиво так писать. И выбрать для признания день рождения.

Я вернулась в комнату, где меня ждала хмурая мама с допросом.

– Это ты так отлыниваешь от уборки? —руки в боки и сердитый взгляд.

– Нет, я сейчас все сделаю, – говорю я, уборка – отличный способ отвлечься.

Я успеваю все убрать, и мама отпускает меня на танцы. Странно, а мне не хочется танцевать. Я все думаю о его словах, как будто пытаюсь расшифровать тайный язык. Найти то, что не заметила.

Все занятие Елена Сергеевна делает мне замечания. Наверное, такого ещё никогда не было, я бью рекорд. Поэтому, когда после тренировки Елена Сергеевна попросила меня задержаться, я думала речь пойдет о моей сегодняшней рассеянности и никак не ожидала услышать:

– Полина, я узнавала, что нужно готовить для экзамена. Ты как, говорила с мамой?

Не хотелось говорить «нет». Хотелось кричать «да, да!» я точно поступаю на танцы. А в голове все слова «Молодец, хорошо написано». Сама себе не верю, отвечаю:

– Я, наверное, буду поступать на математический.

Елена Сергеевна смотрит на меня широко открытыми глазами, кажется, я даже вижу своё отражение в ее голубых глазах. Нет, глаза не голубке, а цвета разбушевавшегося моря, в котором я тону.

– Ну хорошо. Только подумай хорошо, я вижу, ты любишь танцы.

Елена Сергеевна выходит, а я как будто всплывав на поверхность, набираю полную грудь воздуха и спрашиваю:

– А ваши родственники не возражали против такой работы?

Елена Сергеевна оборачивается и смотрит на меня с прищуром.