Ты - моя тайна
Шрифт:
Он говорил очень серьезно. Остальные молча кивнули.
— Хорошо. Разобьемся на пары. Стефан и Меган, Кэро… м-м… Кэрри и я. Айен и Маргарет останутся дома на тот случай, если позвонит Алек.
Айен явно хотел возразить, но Джейк предупреждающе поднял ладонь:
— Айен, тебя знают и знают, что произошло. Ты должен остаться.
— Кэрри и Меган тоже хорошо здесь известны.
— Верно, но мы попытаемся устроить небольшой маскарад париков.
Агент смотрел на них с недоверием. Все кивнули, соглашаясь с необходимостью хранить тайну и сообщать всю информацию только Джейку и агенту. Но выдержат ли они? Меган
Они разделили по карте всю территорию в радиусе тридцати миль. Кэрри и Меган надели шляпы, полностью скрывающие волосы, нацепили темные очки. Джейк и Стефан взяли с собой пейджеры, чтобы связываться друг с другом и с Престоном.
День уже клонился к вечеру; до закрытия магазинов и офисов оставалось совсем немного времени, но все четверо очень хотели начать действовать. К семи часам они вернулись в Пайнхэвен без всяких результатов, сильно обескураженные.
Разговор за обедом вертелся главным образом вокруг Алека.
— Он ведь не знает, что Стефи — дочь Меган.
— Слава Богу!
— У него явно мания величия. Преувеличенное представление о собственных возможностях.
— Он просто психопат, — уныло заметила Меган.
Джейк внезапно встал, через французское окно вышел из комнаты и направился к озеру. Кэрри безотчетно последовала за ним. Она увидела, что он стоит в дальнем конце причала. Что он там делает? Бранит себя? Она подошла к нему.
— Джейк!
Он вздрогнул при звуке ее голоса. Обернулся, но смотрел куда-то мимо нее, вдаль. И вдруг глаза его вспыхнули.
— Я должен был убить этого ублюдка, когда у меня была возможность!
— Джейк! — Голос Кэрри звучал умоляюще. — Не терзай себя. Это не твоя вина.
— Я должен был его убить. Это было так просто…
— Нельзя просто так убивать людей, Джейк!
Ей хотелось до него дотронуться, обнять, умерить его тревогу и тоску.
— Вот как? — Он рассмеялся хриплым смехом. — Еще как можно. Это очень легко.
— Нет, Джейк. Я имею в виду, что тыэтого не можешь. — Кэрри дотронулась прохладной ладонью до его горячей щеки. — Тыне можешь, дорогой. Это приносит тебе слишком большой вред.
Джейк осторожно привлек ее к себе, нежно обнял и поцеловал ее шелковистые волосы.
— О Кэролайн…
Кэрри чувствовала, как он страдает. Ей казалось, что он казнит себя за принятые решения, о которых сожалеет. За то, что не сказал Стефану о беременности Меган. За решение не трогать Алека. Есть ли еще что-то, в чем он раскаивается? Не сожалеет ли он о том, что решил отказаться от их совместного будущего?
Кэрри подумала о решениях, принятых ею самой: никогда не говорить Джейку об их неродившемся ребенке. Теперь, когда он держал ее в объятиях, она понимала, что не скажет ему об этом ни за что на свете. Это нанесло бы ему глубокую рану. Сама она все еще горевала о ребенке, но горе смягчали свойственные ей оптимизм и надежда. Для Джейка это известие станет еще одним подтверждением того, что он приносит только страдания тем, кого любит. Что у него нет права мечтать.
Кэрри
— Самое лучшее для нас, Джейк, найти этого ублюдка. Завтра мы с тобой непременно его отыщем.
Вечером в понедельник Бет уехала из Бостона в Вудз-Хоул. Это импульсивное решение она приняла вскоре после телефонного звонка от Стефана. Она оставила близнецов под надежным присмотром миссис Пирсон, их экономки, дала ей телефон, по которому можно в случае необходимости с ней связаться, и двинулась в путь.
Бет должна была с кем-то поговорить. Последние сутки были худшими в ее жизни. Стефан звонил дважды, его голос был полон боли и тревоги за дочь. Бет страдала за мужа и его ребенка. Но было и еще что-то в голосе Стефана, совершенно новое. Наряду с болью и тревогой в нем звучало облегчение и даже радость. Стефан узнал то, что дало ему свободу и надежду. Очевидно, Меган рассказала ему о чем-то таком, что сделало его счастливым, несмотря на похищение дочки. Когда он говорил о Меган, его голос становился нежным и любящим, без тех гневных и горьких интонаций, которые раньше слышались в редких случаях при упоминании имени Меган.
Бет ничего не оставалось, как прийти к заключению, что Меган рассказала Стефану правду и он ее простил.
«Я ее ненавижу, — думала Бет по дороге в Кейп. — За то, что она сделала раньше. За то, что она еще может сделать. За то, к чему она может вынудить Стефана». И тем не менее материнское сердце Бет содрогалось при мысли о том, что было бы с ней самой, случись подобное несчастье с ее мальчиками, и тогда она от души жалела Меган. И Стефана.
В половине десятого Бет свернула на покрытую гравием дорожку к уединенному дому Джона. Она сама нашла для Джона этот дом, солидный и красивый, обшитый деревом, выкрашенный белой и голубой краской, с большими солнечными комнатами и замечательным видом на пролив Нантакет.
Джон любил этот дом — четыре сложенных из кирпича камина, полы из твердого дерева, музыкальную комнату и отдельное крыло для «Бет-Стар». Он не знал, что Бет долго осматривала каждый мало-мальски подходящий дом в окрестностях и наконец выбрала этот, потому что он показался ей лучшим для Джона.
Бет нравилось работать в этом доме. Каждую среду она проводила здесь. Случалось, что Джон приезжал в Бостон на встречу с юристами или консультантами по маркетингу. Дважды они с Бет вместе ездили по делам в Нью-Йорк. Но точно так же, как в маленьком коттедже садовника в Пало-Альто родилась идея о «Бет-Стар», теперь мозгом и штаб-квартирой компании стала залитая солнечным светом комната в доме на берегу пролива Нантакет.
Бет не позвонила Джону перед выездом и обрадовалась, увидев, что в доме горит свет, а его машина стоит во дворе, но рядом чья-то еще.
Бет негромко постучала в тяжелую дубовую дверь. Подождала и постучала снова, погромче.
Джон открыл дверь.
— Бет!
Он явно был удивлен. Он стоял перед ней в махровом купальном халате, держа в руке полупустой стакан с белым вином.
— Привет, Джон, — с чувством неловкости поздоровалась Бет.
Чего ради она приехала? Несколько часов назад это казалось ясным: ей было нужно с кем-нибудь поговорить. Нет, поговорить именно с Джоном.