Ты нас предал
Шрифт:
— Какое благородство… — всё же прокомментировала я ситуацию, закрывая сумку на замки. Вот и все мои вещи собраны. Ничего тут больше моего нет. Голова дико разболелась от переживаний, ноги снова стали ватными и перестали слушаться. — Жить с ней он тут не хочет, а вот тра…
— Прекрати её плести сюда, — перебил меня Богдан. — Речь сейчас идёт о нас с тобой. Подала на развод — понимаю. Я не буду препятствовать.
— Так ты же сам, наверное, хотел развода? — спросила я его, выпрямившись в полный рост. Сумка с
— Да… — ответил с паузой Богдан так, словно сам сомневался в том, что говорит. — Потому что у нас получился ребёнок.
— Благородно, — похвалила я его. — Хоть один благородный поступок от тебя. Но ты уверен, что ребёнок твой? М?
— Анфиса сделает текст-ДНК, — ответил Богдан. — Сейчас его можно на раннем сроке сделать.
— Да? Не знала. Значит, если она наставляла рога, как ты мне, узнаешь об этом раньше. Предусмотрительно с твоей стороны.
Богдан промолчал, поджав губы.
— Квартиру я перепишу на тебя, — заявил он спустя полминуты, и мы встретились глазами. — Делай с ней, что хочешь. Это, наверное, единственное, чем я могу извиниться перед тобой. Если честно, мне очень стыдно, но просить прощения не буду — я понимаю, что прощения этому нет, да и не уверен, что оно мне нужно. И… Деньги с аренды твоей квартиры я уже перевёл на твой счёт.
А я только диву давалась. Надо же какая исповедь! Кантемирову стыдно.Он сам признался в этом. Раньше таких слов от мужа я никогда не слышала. Богдан — бог и царь, он не признаёт ошибок. Видимо, чтобы увидеть, как извиняется Богдан, нужно было дойти до измен…
Впрочем, мне от его извинений теперь ни жарко, ни холодно… Но если бы он делал вид, что ничего особенного не произошло и просто выкинул бы мои вещи, не вернув мне даже деньги с аренды моей квартиры, я бы всё-таки была о нём гораздо худшего мнения. Хотя даже так ничего хорошего он всё равно больше не заслуживает.
Я вдруг поняла, что совсем не знаю этого мужчину. Красивый, статный, но какой-то чужой и пустой. Повёлся на красивую попку… Неизвестно ещё, не дурит ли вообще его Анфиса, и не липовая ли у неё беременность. Но это уже будут его проблемы.
— За деньги, мои прошу заметить — спасибо. Весьма благородно, возьми с полки сахарок, — хмыкнула я. — А квартира твоя отправится по тому же адресу, который я назвала ранее. Я поехала. Удачно оставаться.
Я подхватила сумку и уже направилась к выходу, как эмоции вдруг захлестнули меня, стоило лишь обернуться на мужской профиль.
— Ну почему, скажи мне? — сказала я негромко, отпустив сумку, что упала на пол. — Почему ты поступил так со мной? За что? Что я тебе сделала, что ты меня просто унизил, уничтожил и растоптал?
— Надь… — повернулся он ко мне. В его голосе появилась хрипотца. Она всегда появляется, когда он переживает. Богдан тоже переживает? О чём? Ведь это он меня раздавил и предал, а не
— Я не хочу это слушать! — закрыла я лицо руками, по которым побежали мои слёзы, бурным потоком хлынувшие из глаз. Понимает он… Если бы ты хоть на час испытал то, что я, твоё сердце бы не выдержало такой боли предательства, Богдан. — Никогда не говори со мной о том, как ты с ней... Но я не понимаю…
Я повернулась на него.
— Чего тебе, скот ты такой, не хватало? — спросила я его. Я очень долго держалась, но всё-таки поддалась истерике…
Богдан не ответил на оскорбления. Лишь стиснул зубы теснее. Ему просто нечего было сказать мне в ответ. Ему всего было достаточно, просто он поступил с нами вот так…
— Я всё для тебя делала, — говорила я ему. — Только для тебя. Слушала во всём. Жила для тебя, жила тобой. Дышала тобой.
— Я знаю… — пробормотал он себе под нос, глядя на свои лакированные дорогущие ботинки.
— Я тебя любила больше, чем себя, — хлюпала я носом. Плечи начало трясти от рыданий. — Я бы никогда тебя не предала, ты слышишь? Никогда не заставила бы тебя страдать вот так… Как же я тебя ненавижу. Я тебя ненавижу! Ненавижу!
Внезапно я покачнулась и едва не упала, от переизбытка эмоций ноги словно подкосились.
— Надя, — не дал мне упасть Богдан, притянув меня к себе за талию, чтобы не упала. — Тебе плохо, что ли? Давай, присядь. Я вызову врача.
— Да катись ты со своим врачом! — пихнула я его что есть сил. От его нового касания только хуже стало… — Не прикасайся, я сказала! Меня от тебя тошнит.
Карие глаза уставились в упор на меня. Едва поборов реальный рвотный позыв, я схватила сумку с пола и устремилась на выход.
— Надя, ну куда ты такая? Ты заболела, что ли? Давай отвезу тебя в клинику.
— Не ходи за мной, предатель, — отвесила я ему уже на пороге. — Забудь обо мне.
Я крепче сжала сумку, быстро обулась, схватила свою шубку и выскочила за дверь.
Закрыла дверь квартиры, в которой теперь буду жить, прислонилась к ней, губу закусив.
Слезы снова душили.
Слушать эти дурацкие оправдания было ещё более оскорбительно и унизительно, чем когда он молчит. Лучше бы и не открывал рта…
Каждое слово как клин в сердце… И ещё, и ещё…
Не собирается он просить прощения! Козёл. А есть за что.
Впрочем, в одном он прав: я всё равно бы не простила, и эти извинения мне ничего не дали бы кроме новой боли.
Меня опять раздирало на части и сердце словно птица в клетке забилось.
Да когда же всё это кончится, чёрт возьми? Сколько ещё недель я буду вот так гореть заживо?