Ты нас предал
Шрифт:
— Да-а… Муж у нее молодец. Всю больницу на уши поднял. Привёз врача даже какого-то крутого из областной…
— Так правильно, у него есть для этого и деньги, и связи. Видно же, что состоятельная семья. Такие всегда выживают чаще. И слава богу — осталось бы дитя такое маленькое без мамы.
— Ой, не говори… Так жалко кроху. Ну ничего, очнётся его мамочка, всё у них будет хорошо.
— Дай бог, дай бог…
— Но тут дело не только в том, что муж ее состоятельный.
— А в чём еще?
— Да ведь испугался как за неё — весь сам белый стал.
— А-а…
— Да ведь любит как, — вздохнула словно с восхищением та, что по голосу была явно моложе. — Как рыцарь без страха и упрека кинулся это всё решать. Если бы он не поставил всех на уши, может быть, и не получилось бы спасти девчонку. Это ему она теперь обязана жизнью по больше степени — потому что время отвоевал и заставил всех сделать всё быстро. Ну, и врачам, конечно! Но глядя на такую любовь, невольно начинаешь верить в то, что она не умирает после свадьбы и за годы в браке. Всю ночь не спал мужик, контролировал процесс и состояние жены.
— Да знаешь, милая… Чужая семья — всегда потёмки. Со стороны может много чего казаться, а как уж оно на самом деле — знает только она сама. Но да — трогательно, конечно, когда мужчина готов из-под земли достать всё, что угодно, чтобы спасти жену и мать своего сына. Жаль, не всегда получается. Этим повезло. Но ты же тут не первый месяц уже работаешь, чего тебя так эта история удивила?
— Не знаю даже… Вот тронула почему-то за живое. Прямо болею за них, чтобы мамочка наша поправилась, и семья воссоединилась обратно.
— Понятно. Ладно, идём проверим пульс и давление. Чего там мамочка наша — просыпаться не собирается?
Послышались шаги, которые звучали все громче и притихли возле меня. Медики стали щёлкать кнопками, глядя в монитор у кровати.
— Давление нормальное для такого состояния. Пульс — тоже… Мамочка, — тихонько позвала меня та, что постарше. — Сыночек без вас плачет. Просыпайтесь. И я, совершив над собой усилие, открыла глаза.
— Ну вот, умница, — склонилась надо мной женщина, на бейдже которой было указано, что она — врач. — Добрый день. Вы находитесь в реанимации. С вами всё хорошо. С вашим сыном тоже всё в порядке. Он здоров, его кормят смесью. Вам кормить, к сожалению, будет нельзя — вам колят антибиотик. Но это ничего, вырастают и на смесях богатыри. Лишь бы мамочка любила! Всё позади. Теперь надо отдыхать и набираться сил.
Я вяло улыбнулась. Конечно, я всё помнила. И больше всего меня волновало состояние моего сына. Но раз врач сказала, что малыш под присмотром, значит, не стоит переживать. Надо скорее восстанавливаться, чтобы мне отдали его.
— Хотите пить? — спросил женщина.
— Да… — тихо ответила я.
Она меня напоила, правда много воды не дала — сказала, пока нельзя. Но сестра будет поить меня по чуть-чуть, а если состояние к вечеру не ухудшится, то я смогу попить бульон и начну восстанавливать силы.
— Сына. Принесите сына. Ненадолго хоть… — молила я её, вцепившись в руку.
— Да он тоже по тебе тоскует, — ответила врач. — Сейчас принесём, полежит с тобой.
— А когда это будет? — уточнила я.
— А вот поправляйся, пей и начинай кушать, и тогда это будет скоро. Можно и за пару дней управиться. Всё в твоих руках, красавица! Сестра. — Выпрямилась врач и обратилась к акушерке. — Пить давать каждые полчаса по чуть-чуть. Через три часа поставьте бутылку с водой, пусть пробует пить сама. К вечеру попытайтесь покормить бульоном, я распоряжусь, чтобы принесли. — Затем она вернула взгляд на меня: — Поправляйся. Тебя сынок ждёт. Сейчас принесут его тебе.
И в самом деле спустя минут десять молоденькая нянечка принесла моего сына, завернутого в пелёнку. Он не спал, взволнованно сопел и возился в пеленке.
— А вот и наша мамочка, — улыбнулась ему нянечка и осторожно присела рядом со мной. Она уложила малыша мне на грудь, придерживая его руками. Самой держать мне не разрешили пока — сил нет, да и опыта тоже. Но и так было чудесно. Мой малыш открыл глазки и смотрел на меня. От него шло тепло, он пах чем-то приятным.
Я осторожно погладила его.
— Привет, милый, — улыбнулась я ему, ощущая, как по щеке скатывается слеза. — Наконец-то я тебя увидела поближе. Какой ты красивый у меня.
В ответ малыш что-то прокряхтел.
— Ну вот, уже и диалог получился! — рассмеялась нянечка.
Ещё какое-то время я ласково говорила с сыном, поглаживая его по спинке, а он жмурился, словно котёнок в ответ на мою ласку и что-то кряхтел.
Затем его унесли, чтобы я попила воды и отдохнула.
К вечеру мне стало немного легче — я старалась пить воду и спать, и силы мои постепенно начали возвращаться. Я очень старалась ради сына. Так хотелось поскорее оказаться в обычной палате, куда принесут моего мальчика и оставят со мной.
Дверь палаты открылась и вошёл он — Богдан.
— Здравствуйте, — поздоровался он с акушеркой, которая ему улыбнулась и встала со своего места.
— Здравствуйте, Богдан Ильясович. Осторожнее с аппаратами и проводами.
Он кивнул, а сестра деликатно ушла в подсобное помещение.
Видимо, Богдан уже заранее договорился, что будет меня навещать. Он был полностью был одет в медицинское и сам был похож на доктора. Видимо, иначе в отделение реанимации не пустили бы.
Он взял стул и сел рядом с моей кроватью. Карие глаза внимательно смотрели на меня. Я была рада, что снова увидела его. Боялась сама, что больше не увижу ни сына, ни его отца… Но я ему об этом не скажу, конечно…
Раз сказала “нет” — значит, “нет”. Ни к чему тогда бередить раны на сердце, которые есть у обоих.
Богдан взял мою ладонь, свободную от проводов, и сжал её в своих больших и горячих. По спине невольно пробежали мурашки.
— Мне позвонили и сообщили, что ты пришла в себя и идёшь на поправку, — сказал он. — Как ты, Надюш?
— Жива, слава богу, — ответила я. — Главное, что с Богдашей всё в порядке. Мне приносили его.
— Да ты что? — улыбнулся Богдан-старший. — Так ты сына моим именем назвала?