Ты - наша
Шрифт:
— Маленькая… — шепчет Камень, — прости… Я уехал… Меня вызвали, я никак не мог отбазариться… Бой же через три дня…
— Ничего, — отвечаю я едва слышно, — меня Лис довез…
Камень чуть замирает при упоминании Игната, но затем снова шумно выдыхает:
— Черт… Нам надо поговорить про это, да, маленькая?
— Определенно, — киваю я, — но не сейчас. У меня репетиция.
— С утешителями? — чуть громче, чем требуется, спрашивает Камень.
— Прекрати, — я отклоняюсь, чтоб заглянуть ему в глаза и сурово шлепаю ладонью по жесткому
Это так похоже на ту ласку, недавнюю, с которой и началось наше безумие на троих, что я замираю, жадно и внимательно глядя на Камня. По коже пролетают сладкие протуберанцы былого удовольствия, и приходится даже бедра сжать сильнее, потому что там, внизу, все начинает ныть совсем по-другому: тягуче, томно, требовательно.
Что это со мной, а? Это постоянно теперь так будет?
Камень, судя по всему, тоже проведя аналогию с утром, замирает, обжигая меня бешеным взглядом, а затем, выругавшись глухо, отпускает мою ладонь.
Выдыхает, явно собираясь с силами, и поворачивается к парням, ни словом, ни движением не нарушившим эту сцену.
— Короче, Колесник… — обращается он к Сашке, показательно игнорируя остальных ребят, — утешителей своих придержи… А я их… Утешу. Им не понравится.
— Я понял, Камень, — кивает спокойно и с достоинством Сашка, оглядывается на чуть побледневших парней, — все понял.
— Хорошо, — кивает Камень, затем поворачивается ко мне, — ты уже все? Устала же…
— Нет, я не все, — отвечаю я, — нам готовиться надо, завтра корпоратив…
— Где? — хмурится Камень, поворачиваясь к Сашке.
— В “Орионе”, — говорит он, — нефтяники гуляют.
— А чего, у нефтяников проблемы с бабками? Не могли из столицы себе кого-то выписать? — усмехается Камень.
— Мы на разогреве, — морщится Сашка, — потом Ира Арно будет и еще кто-то…
— Ладно, — Камень снова поворачивается ко мне, подцепляет за подбородок, коротко целует в губы, — я освободился, подожду тебя.
— Только не здесь, — торопливо вступает в разговор Колесник и, отвечая на недоуменно-хмурый взгляд Камня, добавляет, — ты мне своей людоедской мордой ребят до нервного энуреза доведешь.
— Да, — киваю я, — мне тоже не особенно удобно будет… Волнение, все такое…
— Не понял, из-за чего волноваться… — бормочет Камень, но слушается, спрыгивает со сцены так же легко, как и запрыгнул, идет по проходу.
Парни следят за ним напряженными взглядами и, кажется, выдыхают, только когда Камень закрывает дверь.
Колесник поворачивается ко мне, смотрит внимательно:
— Ну… Это было напряженно, скажу я тебе…
— Прости, — покаянно отвечаю я, — я не хотела…
— Да понятно, что не хотела, — вздыхает Сашка, — кто ж тебя спрашивал-то?
И я замолкаю, думая, что Сашка, может, и пошутил, но по сути, все сказал верно.
Меня реально не спрашивали.
И с этим придется тоже разбираться…
И
Нет, все-таки взрослая жизнь как-то неожиданно жестко ударила мне по голове.
59
После ухода Камня ситуация с репетицией, как ни странно, налаживается.
То ли я, наконец, распеваюсь, то ли ребята как-то по-другому делают аранжировку, но мы, в итоге, приходим к более-менее пристойному результату.
Мой роман с Камнем не обсуждается от слова “абсолютно”, парни ведут себя так, словно ничего не случилось, и они не были свидетелями очень даже развратной сцены.
— Так, Рапунцель, — говорит Сашка после того, как мы заканчиваем репетицию, — сегодня отдыхать, а завтра вечером, как штык, в “Орионе”, поняла? В четыре часа. Форма одежды такая же. Джинсы и белая рубашка. Но не та, что тогда на бое была!
Я невольно краснею, вспоминая тот ужасный позорный случай.
Парни ржут, засранцы.
— Волосы распусти, — продолжает инструктировать Сашка, — глаза не крась, ресницы, там, и все такое… Не крась. А то пристанет к тебе дядька какой-нибудь, будем отбивать…
— Может, мне тогда не ходить вообще? — робко подаю я голос, взволнованная тем, что ко мне может кто-то приставать на корпоративе. Мне и имеющихся проблем за глаза, зачем новые плодить?
— Нет, — качает головой Колесник, — там заказчику твой вокал нравится. Отдельно настоял. Я бы тебя вообще не выпускал, пока в себя не придешь более-менее, но там бабло такое, что…
— Мне треть от всего тогда, — говорю я и чуть ли не приседаю от собственной наглости. Ох, ничего себе я!
Судя по вытянувшимся мордам парней, они тоже от меня такой меркантильности не ждали и теперь офигевают.
— Ты охренела, Рапунцель? — справедливо возмущается Рафик, — да это ты нас благодарить должна, что мы тебя от психолога отмазали! Таскались, блять, всей толпой, уговаривали. А она тут устраивает!
— Так вы не за просто так таскались, если я верно все понимаю? — эта светлая мысль приходит мне в голову внезапно, и я продолжаю ее проговаривать, осененная своим открытием, — вы когда насчет корпората договорились? Не так давно, ведь? Сами сказали, что заказчик меня хотел! А если бы я не смогла встать с кровати? Или не смогла сдать зачет и отказалась выступать, потому что готовиться надо?
По молчанию в стройных музыкантских рядах понимаю, что мои догадки оказались верными. Не совсем бескорыстно парни носились за меня вступаться!
Конечно, это немного расстраивает, приятнее все-таки верить в исключительно чистые помыслы, но и злиться на ребят я не могу. У них выступление срывалось. Сашка сам признался, что заказчик меня хотел в первую очередь. И парни сделали все, чтоб я смогла быстро встать в строй и не расстраиваться по поводу проблем с учебой. Помогли мне, как получалось. Так что да, злиться не могу. А вот стребовать свою долю — запросто могу.