Ты - наша
Шрифт:
Лису прилетает в лоб его курткой и жестким приказом:
— Двигай за нами на расстоянии, рыжий придурок.
— Не надейся, что я буду это долго терпеть, Камешек, — с холодной ласковой яростью в голосе отвечает Лис, подхватывая куртку и следуя за нами в кильватере.
Я, уже не делая попыток вырваться, вяло обнимаю Камня за шею, машинально ероша темные густые волосы на затылке, и старательно отвожу взгляд от прищуренных ревнивых глаз Лиса, наблюдающего это с расстояния нескольких метров.
Положение двусмысленное
И почему мне опять жарко-жарко?
Мы же разговаривать едем…
Да?
60
— Чего опять в мою тачку прешься? — ворчит Камень, устраивая меня на переднем сиденье своего черного зверя и бросая прихваченную из гардероба пуховик назад, — ты же, вроде, снова колеса нашел?
Я послушно позволяю себя пристегнуть, слегка выбитая из колеи путешествием по, пусть и не переполненному, но все же не совсем пустому вестибюлю, которое только что совершила верхом на Камне.
Ох, эти взгляды и выкрики… Это было напряженно. И жутковато для меня.
Чересчур, короче говоря.
А вот Камню, похоже, вообще не чересчур…
Нес меня, легко подхватив под ягодицы, спокойно и даже с торжеством, как питекантроп, победивший противника и добывший себе сладкую самочку в пещеру.
И все мои тихие увещевания на ухо, просьбы не дурить и поставить на ноги, только лишь сильнее раззадоривали.
— Нахуй, — морщится Лис, падая на заднее сиденье, четко за мной, тут же подается вперед и по-хозяски принимается поглаживать меня по плечам и шее, — папаше ключи сегодня кинул в рожу.
— Отважный, бля, — усмехается Камень, недовольно косится на пальцы Лиса, уже живущие своей жизнью и явно не там, где им следовало бы, по мнению самого Камня, но ничего не говорит, захлопывает дверь и быстро прыгает на водительское, заводит машину, — учти, я тебя возить не буду все время. Сам выбирайся из той жопы, в которую себя впихнул.
Я смотрю на напряженного Камня, потом поворачиваюсь к Лису и получаю сладкий короткий поцелуй прямо в раскрытый для вопроса рот.
Обескураженно поджимаю губы, растерянно облизываюсь и падаю обратно на сиденье.
— М-м-м… — шепчет Лис, проходясь по моим плечам ласковыми опытными пальцами, — сладкая какая… Я толком не распробовал еще…
— Прекрати… — мне неловко и странно, учитывая, что Камень на меня тоже поглядывает…
И в его глазах, за недовольством и ревностью, звериными отблесками отсвечивает вожделение. Темное и страшноватое. То самое, что сбивает с ног и заставляет голову пустеть, превращаясь в гулкий сосуд, звенящий лишь желанием и страхом.
Я внезапно понимаю, что ему не то, чтоб нравится смотреть, как Лис меня трогает… Нет, тут что-то более серьезное, многослойное, глубинное. Его это… Заводит, вот. Словно он в голове своей прокручивает такие сценарии нашего общего… э-э-э… взаимодействия, что всем вокруг становится
Я, например, пламенею в буквальном смысле.
Глаза горят, уши горят, губы и щеки — тоже горят.
Это кошмарно: оказавшись в замкнутом пространстве втроем, мы словно заражаемся друг от друга безумной, самой высшей пробы, жесткой похотью, которой невозможно противостоять!
Раньше у меня хоть немного получалось, потому что я не понимала, как это может быть. Не знала, насколько хорошо они могут мне сделать.
Больно, очень больно!
И в то же время, хорошо.
И вот теперь, уже разочек испытав это, мне все сложнее и сложнее избавиться от искушения… Продолжить.
Просто упасть в эту темную, горячую, болезненную бездну, до дна ее изучить, понять, как еще может быть? Ведь, если в самом начале, когда еще толком ничего не было, уже невероятно разнообразные и влекущие ощущения, то что будет потом?
Об этом даже думать страшно.
И притягательно.
Притягательность порока, как писали в Слове Создателя. И остерегали от этого!
Я, отступница, понятно, что меня сразу же принялись искушать в этом греховном мире. И я совсем не смогла с этим искушением бороться…
В машине атмосфера становится невероятно напряженной, Камень сжимает губы и неожиданно, оторвавшись от дороги взглядом, поворачивается ко мне, резко дергает на себя за шею и впивается в губы жадным горячим поцелуем!
Я лишь руками успеваю взмахнуть, словно птица крыльями: нелепо и бессмысленно.
У Лешкиных губ вкус свежести, перемешанный с мятной жвачкой и чуть-чуть табаком. А еще — совершенно умопомрачительный вкус его самого, горячего, сумасшедшего парня, которому плевать на правила этого мира, на то, кто и что подумает… На все. Он свободен в своем безумии.
— За дорогой следи, блять, — хрипит с заднего сиденья Лис, впиваясь болезненно жадным взглядом в мое лицо, едва Лешка, с ругательством, отрывается от меня и снова поворачивается к дороге, резким движением возвращая машину обратно на нашу полосу со встречки.
Я без сил падаю на спинку сижденья, ловлю натертыми губами воздух, перед глазами все плывет от возбуждения и испуга.
— Охуеть… — шепчет мне на ухо неугомонный Лис, снова протягивая пальцы к моей шее, словно не в состоянии удержаться от соблазна, — охуеть… Горячо, малыш… Пиздец, как горячо…
Его слова звучат, как прелюдия, жаркая и бесстыдная.
И я ловлю его вибрации. И не могу ничего с собой поделать. Кроет, как бабочку. Мощно, безумно.
Камень, бросив снова взгляд на мое лицо и пальцы Лиса, уже вовсю ласкающие мою грудь прямо через хлопок рубашки, матерится и нажимает на педаль газа.
Я понимаю со всей очевидностью, что дома у Камня мы не будем разговаривать.
Вообще.
И, помимо предвкушения, грязного, животного, испытываю страх и стыд. Снова.