Ты - наша
Шрифт:
От холодного, совершенно безумного взгляда становится настолько не по себе, что я, невнятно что-то пискнув, снова прячусь за спину Камня.
Слышу, как в груди его зарождается глубинный низкий рык, словно предупреждение жесткое: не сметь смотреть! Не сметь!
И мне иррациоанльно и совершенно неправильно сейчас, в такой ужасной ситуации, становится спокойней. И надежней.
— Лис, пообщайся с отцом снаружи, — рычит Камень, упирая ручищи в кровать и каким-то образом становясь еще шире.
— А чего так? Стеснительная такая? — усмехается холодно отец Игната, — странно. Ей хоть восемнадцать есть, Генька?
— Не называй меня так, — хмуро отвечает Лис, наощупь впихиваясь в джинсы.
— Не тебе решать, как я тебя называть буду. Щенок еще, указывать мне.
Лис злится настолько явно, что даже шея и уши краснеют от ярости.
Я снова аккуратно выглядываю, теперь уже, чтоб на Игната посмотреть.
Тон его отца, пренебрежительный и высокомерный, и мне физически неприятно его слушать. И очень больно за Лиса.
— Какого хрена ты приперся, вообще? — Лис встает с постели, застегивая джинсы, бросает на меня острый взгляд, словно проверяя опять, все ли со мной в порядке, затем поворачивается к отцу.
Становится так, чтоб хоть частично закрыть разворошенную постель.
— Попробуй тут не приди, когда тебе говорят, что твой единственный сын поперся в номера с другим мужиком, — отцу Игната совершенно плевать на демонстративное поведение Лиса и Камня, он стоит, щурится с отмороженным весельем то на постель, то на сына, курит, — я думал, коня двину, пока сюда летел…
— Далеко пришлось лететь, смотрю, — скалится Лис, засовывая руки в карманы, — со второго этажа, да?
— Дело не в расстоянии, а в компании… — неопределенно отвечает его отец, — впрочем, все хорошо, что хорошо кончается… Если бы тут трахал своего приятеля, то я даже не знаю, что бы…
— Рот закрой, дядя, — басит Камень, подаваясь еще вперед.
Я не вижу его взгляда, но прямо кожей ощущаю, насколько в комнате сгущается атмосфера.
Отец Игната сужает на мгновение глаза, и лицо его делается еще более холодным и отстраненным.
Его бешенство особого сорта.
Ледяного.
— Камень, если правильно помню, — кивает он, — я на твоем последнем бое потерял бабло.
— Твои проблемы, дядя. Пиздуй отсюда.
Камень знает, кто такой Бешеный Лис.
И все равно говорит то, что говорит.
И это… Ужасно! Страшно!
Жуткая совершенно атмосфера, настолько наэлектризованная, что у меня волосы дыбом, кажется, сейчас встанут по всей длине!
— Мне говорили, что ты — отмор, но я не думал, что настолько, — говорит Бешеный Лис, затем переводит взгляд на Игната, — Генька, на выход.
— Нет, — тяжело роняет Игнат, — я остаюсь.
—
— Вон пошел! — орет, срываясь, Лис, а Камень просто молча поднимается с постели, прихватывая покрывало, оборачивая его вокруг бедер.
Все это — в одно тяжелое, слитное движение, плавно и в тоже время стремительно.
Я успеваю перехватить себе ту простынь, что болтается на бедрах до сих пор, да еще подушку сцапать.
А Камень уже стоит, чуть наклонившись, над Бешеным Лисом и цедит ему в лицо презрительно:
— Только потому, что ты — отец Лиса, не бью сразу. Уходи.
Бешеный Лис не выглядит сколько-нибудь напряженным или испуганным. Он спокойно отставляет в сторону руку с сигаретой, усмехается в лицо Камню:
— Отмор, да. И дурак. Жаль.
Затем смотрит на сына, уже вставшего плечом к плечу рядом с Камнем.
— Уверен, Генька? Настолько золотая пизда?
— Уходи.
— Ну-ну… Не пожалей, сын.
Он разворачивается и молча уходит.
И только после того, как закрывается дверь, отчетливо напряженные плечи парней чуть расслабляются.
А я делаю длинный судорожный вдох, переходящий в короткое рыдание.
Короткое, потому что Камень и Лис тут же разворачиваются ко мне, а после одним слаженным движением оказываются на кровати рядом!
— Малыш, малыш, испугалась? — шепчет Лис, тревожно заглядывая мне в лицо, — не бойся его! Он ничего не сделает!
Камень не говорит ни слова, просто молча сграбастывает в объятия, сжимает и шумно дышит в макушку.
Я смотрю, как Лис мягко, утешительно целует мне руки, гладит, что-то беспрестанно шепча.
Вдыхаю тяжелый, мускусный, умиротворяющий аромат Камня.
И думаю, что никогда не чувствовала себя защищенней, чем сейчас.
В их постели.
В их руках.
__________________________________________
На тонкой ниточке судьба, все знают, но не ценят
И кажется, что не тебе, и не с тобой, и все,
Что отмеряется для нас — лишь радости мгновенья.
А горе… Нет, не про меня, все мимо пронесет.
На тонкой ниточке… и всласть с судьбою накачавшись,
пружиним, руки оторвав, ведь только так — летишь
Раскинув крыльями слова, и в море грез сорвавшись
Но краткий у полета миг, внизу — железо крыш.
Разбиться — это не про нас, мы не умеем биться!
Мы оттолкнемся — и на взлет! И только ветер нам
Вдруг крикнет вьюгою приказ. Приказ остановиться
И разом, в один миг понять — полет — не по зубам.