Ты (не) моя истинная
Шрифт:
Этого он вынести уже не мог. Одним движением он посадил её туда, где только что лежала её голова, и стал покрывать её лицо, шею, плечи лёгкими воздушными поцелуями. Эти поцелуи не носили сексуального характера. Его затопила такая нежность, что стало больно дышать. Он прижал её к себе, и она обхватила его шею своими руками, уткнувшись ему в воротник.
— Прости меня, дорогая, но я так сильно испугался, что ты могла умереть, что никак не могу оправиться от этого шока, — совершенно охрипшим шёпотом сказал Тейн.
— Но ведь я живая, благодаря тебе. И я больше не могу выносить твоей холодности и равнодушия.
Слёзы потекли из её глаз и стали мочить его шею и ворот рубашки. Он стиснул её в объятьях
— Прости дорогая, прости, прошу тебя, не плачь.
Он стал гладить её по спине, по голове. Снова поцеловал в макушку, в шею. И на него стало наплывать желание и возбуждение. «Не сейчас!» — резко оборвал он сам себя.
Послышался стук в дверь, и его камердинер заглянул в кабинет, не дожидаясь ответа. У бедняги чуть не случился нервный срыв, когда он увидел Евдокию на коленях у герцога, к тому же в крепких объятьях последнего. Камердинер хотел резко закрыть дверь, но стальной голос дракона остановил его:
— Что там?
— Обед, Ваша Светлость, — едва смог выдавить из себя камердинер.
— Сейчас идём, — ответил Тейн.
Дверь закрылась, а они, посидев молча ещё несколько минут, стали успокаиваться. Тейн поправил сбившееся платье Евдокии, поцеловал её в щёку и повёл на обед.
За столом ещё сохранялась некоторая напряжённость, но Тейн уже не мог быть холодным, как раньше, да, и не хотел. Иногда он касался её руки, улыбался ей, хотя улыбка и была несколько натянутой, но напряжение отпускало их.
После обеда они пошли прогуляться по саду, скоро осень и на ветках деревьев висели совсем спелые фрукты. Тейн достал для них по румяному яблоку, и они шли по тропинке, молча ели и наслаждались уже только тем, что были рядом.
«Как такое может быть? Она не моя истинная, но я просто счастлив, что она рядом. Да, я по-прежнему хочу её, но меня охватывает тёплое чувство из-за того, что она просто идёт рядом. Я не могу понять, что происходит», — думал Тейн.
А Евдокия просто шла, ни о чём не думала, а наслаждалась тем, что он здесь с ней.
А камердинер в это время сидел на кухне и рассказывал, как вошёл в кабинет, думая, что хозяин один и остолбенел, когда увидел леди Евдокию на коленях хозяина, а он крепко её обнимал.
— Ты вот что, Нолан, смотри не болтай. Если услышу это от кого-либо, ты знаешь меня, — с угрозой сказал Дэй.
— Что Вы, Ваша милость, я только Вам. Вы же сами говорили обо всём докладывать. Я даже дворецкому ни словечка.
— Так должно и оставаться. Иди и помни, — хмуро сказал Дэй.
— Не слишком ты строго с ним? — спросил Барт, когда Нолан ушёл.
— Не слишком. Чуть ослабишь, разболтаются в конец, — ответил Дэй.
Все посмотрели на Йонгура.
— Ну, что вы смотрите. Этого не может быть. Я уже и у королевских магов спрашивал и у Верховного, ответ один. Может ли чужая истинная влюбиться в другого мужчину? Нет.
— Или она не истинная или не любит его, а играет в свои игры, — сказал Барт.
— Истинная — это точно, — сказал Йонгур.
— Про игры у меня сомнения, — сказал Дэй.
— Ладно, там посмотрим. Нужно расходиться, а то скоро Милли придёт, всё равно не обсудить ничего, а то весь замок будет знать, — сказал Барт, он любил свою жену, даже зная её слабости.
Глава 10
Евдокия шла по коридору в свою комнату. Тейн, как всегда работал в кабинете, но скоро обед и он должен освободиться и немного побыть с ней рядом, чтобы потом до самого вечера опять работать. Поэтому она шла к себе, чтобы привести в порядок растрепавшуюся причёску. Тейн всегда выглядел ухоженным, что с обложки журнала, и она хотела соответствовать. Проходя мимо столовой, где была открыта дверь и все окна, она заглянула внутрь и обратила внимание на разные крючки, колёсики и какие-то пластиночки на стене. Служанки убрали помещение
— Евдокия, чем это ты занята? — спросил Тейн.
Он ещё не договорил, когда она вздрогнула и выпустила из рук верёвку. Та моментально вильнула хвостиком, и огромная хрустальная люстра рухнула с четырёхметровой высоты на обеденный стол. Грохот был невероятный, ей казалось, что пол под ней подпрыгнул. Стол сложился пополам, приборы, расставленные на нём, превратились в осколки. Сама же люстра брызнула во все стороны мелкими хрустальными брызгами, светящиеся шары раскатились по всей столовой, некоторые разбились. Сбежались слуги, во главе с дворецким. Все стояли в немом изумлении. Евдокия не решалась поднять голову.
— Я так понял, ты решила, что нужно поменять люстру, наверное, уже приелась? И обеденный стол заодно со стульями? — совершенно спокойно сказал он.
Тогда Евдокия посмотрела на него. Он мило улыбался, глядя на её пылающее от смущения лицо. Её глаза стали набираться слезами, а он, увидев это, быстро подошёл и обнял её.
— Ну, что ты, дорогая, не расстраивайся. Да, ничего страшного, главное, что никто не пострадал. Только не плачь, прошу тебя.
И от этой его доброты и участия, слёзы сами побежали из её глаз. А он подхватил её на руки и понёс в комнату. Он сел на диванчик, держа её в объятьях и крепко прижимая к своей груди. Бесконечная нежность заполняла его сердце. Он гладил её по голове, ещё больше путая волосы, которые она шла укладывать. Шептал ей на ушко какие-то нежные словечки, уговаривая не расстраиваться. А она понимала, что не просто влюбилась в этого невероятно доброго и прекрасного мужчину, но любит его всем своим сердечком и уже не сможет забыть и вырвать из своего сердца, какие бы прекрасные драконы за ней не прилетали. И от этого рыдания её становились ещё сильнее, и он никак не мог её успокоить, а потому просто сидел, держа её на коленях, крепко обнимая и давая выплакаться. Наплакавшись вволю, она стала дремать в его уютных объятьях.
— Дорогая, нельзя же так расстраиваться. Ты надрываешь мне сердце своими слезами, — нежно сказал Тейн, заправляя за ухо, выбившийся из причёски локон.
— Я такая неуклюжая и нелепая. У тебя от моего присутствия одни неприятности, — всё ещё немного всхлипывая, проговорила Евдокия.
— Не говори так, твоё появление хоть немного встряхнуло этот суровый и скучный замок. Ты вдохнула в него жизнь. И я очень рад, что Боги отправили тебя вначале ко мне. С твоим появлением, я начал вспоминать, что молод, а жизнь в этом замке забурлила. Только одно меня огорчает и расстраивает, что ты не моя истинная. Я завидую твоему дракону, что ему досталось такое сокровище. И буду просить Богов, подарить мне такую же.