Ты не в моем вкусе
Шрифт:
— Чего ты несёшь? — спрашивает Лина, реагируя на речь блондинки быстрее меня
— Я не несу, а предупреждаю. Девочка ошиблась парнем, видимо в детстве не научили, что брать чужое нельзя. Я закрываю глаза на тех, с кем он спит, но то, что притащил в дом тебя… — снова оглядывает с ног до головы презирающим взглядом, — сама не замечаешь, что никак не вписываешься в обстановку?
— Единственное, что я замечаю, это одну неугомонную девицу, которая как голая ветка стучит в окно, а ей не открывают, — парировала я, обмирая от собственной смелости.
— Не торопись радоваться, Валенок,
— Слушай, — порывается заступиться за меня кучерявая девчонка, но я ее останавливаю,
— Не нужно, Лин
Юля не отвечает и не задерживается рядом, даже кажется, что она торопится удалиться, пока ее кто-то не застал. И мы все знаем «кто». Капризно хмыкает, поджимает губки и гордо покидает наше общество.
— Почему ты промолчала? — изумляется сестра Рафальского
— Потому что по-женски я ее понимаю, — вздыхаю с сожалением, — уступить такого парня как твой брат очень сложно и больно принять, что он предпочёл тебе другую
— Вообще-то она сама виновата, нечего было к его лучшему другу в постель прыгать, — делает паузу и исправляется, — бывшему лучшему другу
— Юля изменила Максу с его другом? — осторожно уточняю, провожая взглядом бывшую девушку Рафальского
— Я думала ты знаешь, — растеряно бормочет девушка, — да простит меня Макс.
— А друг теперь…
— А Архипов теперь не друг, а враг, — перебивает меня Лина, — Валь, прости, кажется я итак уже много лишнего наговорила. Пусть лучше тебе Макс сам все расскажет, если захочет.
Конечно я не требую от девушки раскрыть чужую тайну, мне более чем достаточно того, что она уже сказала.
Так вот откуда эта ненависть между парнями. И поведение Рафальского теперь тоже находит свои оправдания. Зря я считала его бесчувственным кирпичом. Слишком опасно обнажить раненую душу и впустить в неё кого-то ещё, кто может воспользоваться ей как мишенью, поэтому и предпочитает держать всех на расстоянии. Всех, кроме меня. Почему?
Глава 24
После того, как Лина поведала мне чужие секреты, наш разговор как-то сник. Я чувствовала как она молча укоряла себя в том, что сболтнула лишнего, но виду не подала. Конечно, ничего страшного не произошло, но молчание затянулось. Мне хотелось как-то сгладить неловкость момента, но пока я перебирала в голове темы для разговора, Лину отозвала одна из гостей.
Большой стол, красивый зал, фоновая музыка, люди в праздничных нарядах, мне было любопытно наблюдать за торжественной обстановкой, хоть и чувствовала себя не в своей тарелке. От части Юля была права, дорогое платье и макияж изменили только мою оболочку, а внутри все осталось прежним.
Много ли ты раз, Валя, была на таких мероприятиях?
Да ни разу! Для меня праздник — это торт, свечи и бабушкины голубцы, кстати, очень вкусные голубцы. Раньше, когда Папа ещё был жив, то на столе стояла ещё ваза с моими любимыми пионами, а теперь папы нет, и цветы дарить больше некому.
Я незаметно позабылась, погрузившись в воспоминания
Я продолжаю слышать этот смех в своей голове, но сейчас он кажется гораздо живым и очень натуральным, будто она здесь, рядом.
Стоп! Что?
Это не воспоминания и не тоска, это реальность. Она здесь, в этом зале. Женщина с родной кровью, которая отдалилась от меня, которая превратилась в чужую и которую я не видела три года. Как всегда стройна, ухожена и безупречна — мой недостижимый идеал внешности. Никогда не понимала, почему мы такие разные, ведь что-то должна я унаследовать от этой красивой женщины, которая является моей матерью. Может поэтому она и не тянется ко мне, потому что не признала гадкого утёнка, который вылупился из ее яйца.
Меня будто парализовало на какое- то время, застыла столбом и не моргала, только какая-то мышца подрагивала под левым глазом. Кажется смех растаял в пустоте, я просто не слышу его, не слышу ничего, кроме собственного сердца, которое отчаянно стучит, сжимается и плачет. Чувствую как разливается по телу щемящая колкая тоска и как грудь распирает мучительная тяжесть, там сейчас все мои силы удерживают целый водопад непролитых слез.
Она недавно появилась в зале, стоит возле входа и мило беседует с кем-то из гостей. На ней длинное алое платье и как всегда узкие лодочки на высоком каблуке. Густые чёрные волосы мягкой волной лежат на спине и касаются поясницы, точёная фигура, легкие движения рук, уверенный взгляд, я успеваю заметить все, но только когда наши взгляды пересекаются, я опечалено опускаю ресницы.
Не узнала!
Решаюсь ещё раз посмотреть, чтобы убедиться, и яркая женщина вновь бросает на меня взгляд, будто не успела уловить что-то важное. На этот раз смотрит долгом, изучающе и я не спешу отвести глаза.
Узнала!
Я заметила это, когда она поперхнулась шампанским и изумленно распахнула глаза, а потом огляделась и быстро заспешила ко мне.
— Валя? — уточнила, будто сомневается. — Ты что здесь делаешь?
Разве «это» должна спрашивать мать первым делом у своего ребёнка, которого не видела три года, а может и немного больше.
А на что ты рассчитывала, Лопушок? Неужели думала, что внезапно проснутся материнские чувства?
Хм, Смешно, поэтому и улыбаюсь. Горько, с тоской, улыбаюсь и молчу, не спешу отвечать на ее вопрос, хотя и взгляд ее поторапливает.
— Ладно, потом поговорим, — произносит почти шепотом и натягивает на румяное лицо улыбку, когда в пяти метрах от нас вырастают две мужские фигуры, одна из которых сегодня принадлежит мне.
Не знаю почему, но рядом с Рафальским я чувствую себя увереннее, боль тут же утихает, а когда он заключает меня в свои объятия, тело расслабляется, даже сейчас, под обалдевшим взглядом матери.