Ты не виноват
Шрифт:
Я плачу – навзрыд, всхлипывая и ловя ртом воздух, словно мне долго сдавливали горло, и теперь я наконец-то могу дышать.
Из-за тебя я чувствую себя чудесным,Да, я – чудесный славный парень для того, кого люблю…Я читаю и перечитываю слова снова и снова.
Ты делаешь меня счастливым…Ты делаешь меня таким особым…Из-за тебя я чувствую себя чудесным…Читаю
Когда я приезжаю домой, уже совсем темно. В спальне я снова достаю нотную бумагу и играю ноты на флейте. Мелодия сама собой откладывается в голове, словно это часть моего существа, так что по прошествии многих дней я все еще напеваю ее.
Мне не нужно переживать, что мы с Финчем так и не сняли на видео наши путешествия. И не важно, что мы не собирали предметы на память, или что так и не нашли времени, чтобы систематизировать информацию. Все это осталось понятным только нам и никому больше.
Единственное, что я осознаю: главное не в том, что ты принимаешь, а в том, что оставляешь после себя.
Вайолет
20 июня
Сегодня выдался раскаленный добела летний день. Я паркую машину, иду по набережной и долго стою на поросшем травой берегу голубой бездны. Я почему-то надеюсь, что увижу его.
Я сбрасываю туфли и, рассекая воду, глубоко ныряю. Я высматриваю его сквозь очки, даже зная, что не найду. Я плыву с открытыми глазами. Потом я выныриваю, оказавшись под бескрайним небом, делаю глубокий вдох и снова ныряю, теперь уже глубже. Мне нравится думать, что он путешествует по другому миру, видя то, что мы себе и представить не можем.
В 1950 году поэт Чезаре Павезе находился на пике своей творческой карьеры. Собратья по перу и вся страна прославляли его как живого гения Италии. В августе того же года он принял смертельную дозу снотворного, и хотя он вел дневник, никто не смог внятно объяснить, зачем он это сделал. Писательница Наталия Гинзбург поделилась своими размышлениями после его смерти: «Нам казалось, что его грусть была сродни мальчишеской печали, чувственной и безответной меланхолии мальчика, который еще не спустился на грешную землю и блуждает в безжизненном и одиноком мире грез».
Эти слова вполне могли бы стать эпитафией для Финча, только вот я сама придумала для него надгробную надпись:
Теодор Финч – я жил. Я ярко горел. А потом я умер, но не совсем. Потому что люди вроде меня не могут умирать и не умирают, как остальные. Я остаюсь, словно легенды голубой бездны. Я навсегда останусь здесь – в своих песнях и в людях, мной покинутых.
Я иду по воде к берегу под огромным бескрайним небом, солнцем и синевой, напоминающих мне о Теодоре Финче, так же как все здесь напоминает мне о нем, и думаю о своей собственной эпитафии, которую еще предстоит написать, и о всех местах, которые мне предстоит посетить.
Послесловие автора
Каждые сорок секунд на Земле кто-то погибает в результате самоубийства. Каждые сорок секунд появляется кто-то, пытающийся справиться с горечью утраты.
Задолго до моего рождения мой прадед погиб от самострела из ружья. Самому старшему из его детей, моему деду, было всего тринадцать лет. Никто не знает, стал ли самострел намеренным или случайным, поскольку, будучи из небольшого южного городка, мой дед, его мать и сестры никогда не обсуждали этот инцидент. Но эта смерть повлияла на все последующие поколения моей семьи.
Несколько лет назад парень, которого я хорошо знала и любила, покончил с собой. Именно я обнаружила его тело. Это трагическое событие – совсем не из тех, о которых мне хотелось говорить даже с самими близкими людьми. И по сей день многие из моих родных и друзей все еще мало об этом знают, если знают вообще. Долгое время я испытывала невыносимую боль при одной мысли об этом, не говоря уже о разговорах. Но говорить об этом очень важно и необходимо.
В книге «Наши яркие места» Финч очень переживает по поводу ярлыков. К сожалению, вокруг самоубийств и психических заболеваний существует масса предрассудков и предубеждений. Когда погиб мой прадед, окружающие сплетничали. Хотя они никогда не обсуждали случившееся в тот день, его вдова и трое детей чувствовали, что их осуждают и в какой-то мере сторонятся. Я потеряла друга, покончившего с собой, за год до того, как потеряла отца, умершего от рака. Они оба были больны и ушли из жизни с интервалом в четырнадцать месяцев, однако реакция на болезнь и гибель каждого из них едва ли могла бы оказаться более полярной. Люди редко приносят цветы на похороны и могилы самоубийц.
Лишь во время написания этой книги я придумала свой собственный ярлык: «Уцелевшая после самоубийства» или «Пережившая самоубийство». К счастью, существует множество ресурсов, способов и средств, помогающих мне осмыслить случившуюся трагедию и осознать ее влияние на меня, так же, как есть масса ресурсов и средств, способных помочь любому, подростку или взрослому, кто борется с эмоциональной неустойчивостью, депрессией, страхами, психической неуравновешенностью или навязчивыми мыслями о самоубийстве.
Психические и эмоциональные расстройства зачастую остаются нераспознанными, поскольку люди, испытывающие болезненные симптомы, слишком стыдятся рассказать о них, или же потому, что их близкие или не могут, или предпочитают не замечать эти симптомы. По данным Американской организации по борьбе с психическими расстройствами, примерно двум с половиной миллионам американцев поставлен диагноз биполярное расстройство, но в действительности их число в два-три раза больше. Не менее чем у восьмидесяти процентов людей с этим недугом он не распознан или неверно диагностирован.
Если тебе кажется, будто что-то не так, скажи об этом.
Ты не одинок.
Ты в этом не виноват.
Помощь рядом.