Ты отдашь все!
Шрифт:
У Виталия Передреева, мужчины лет сорока, было довольно симпатичное лицо. Хотя, наверное, на деле ему было поменьше, просто лицо его было осунувшимся и уставшим, а короткая щетина на щеках добавляла ему лишних лет. Глаза у него были покрасневшими, воспаленными. Видно было, что человек пережил какое-то нервное потрясение. И, судя по тому, как охотно он начал говорить дальше, я сделала вывод, что он устал нести свой груз и ему давно хотелось от него освободиться. Виталий продолжил разговор сам, без нажима со стороны Мельникова, и подполковнику оставалось только короткими репликами направлять беседу в нужное русло.
– А откуда ты его знаешь? – спросил он, и Передреев сразу же стал рассказывать:
– Я с его сыном вместе учился, с Левкой. Василий Петрович
– А чем ты занимался-то? – вставил Мельников.
– Колбасный цех открыл, – сказал Передреев. – Ну, не сразу, правда. Поначалу много чем я занимался, потом на этом остановился. Не сказать, что горы золотые имел, но на жизнь хватало. И так бы все, наверное, и шло дальше, если бы не этот…
Передреев неожиданно замолчал и сжал кулаки. Взгляд его стал совсем понурым и даже злым.
– Так кто же тебе дорогу перешел? – терпеливо спросил Андрей.
– Да есть у меня один… приятель, – неприязненно произнес Передреев и покачал головой. – Феклистов Шурик.
– Что же он сделал?
– Да встретились мы с ним около года тому назад. Ну, обрадовались, в ресторан пошли – «за жизнь» поговорить. Он о моих делах спросил, я рассказал. Вижу, у него тоже все в порядке, костюм дорогой, машина хорошая, на порядок круче моей. И сам он прямо весь цветет! Спросил, чем он занимается. Он сказал, что фирму свою имеет, с финансами работает. И все. Больше ничего конкретного. Ну, и я расспрашивать не стал. В общем, обменялись мы телефонами и разошлись. Он мне, в сущности, близким другом-то никогда и не был – так, привет-пока. Да и помоложе он. Просто не виделись давно, вот и разговорились. Я уж и думать забыл об этой встрече, как вдруг – звонок от него. И голос такой, прямо соловьем заливается! Я еще удивился – зачем я ему понадобился? Но от встречи отказываться не стал, он сказал, что предложение у него есть, выгодное для меня, вот я, дурак, и купился! Хотел расширить свои возможности. А получился закон мышеловки.
– Это как? – поднял голову от своей писанины сержант Воробьев.
– Ну, как, как, – усмехнулся Передреев. – В том смысле, что только в мышеловке бесплатный сыр бывает. И мне он так дорого обошелся! – – Передреев глубоко вздохнул. – Ох-хо-хо, – проговорил он, качая головой, и поднял глаза на Мельникова. – Вы разрешите мне закурить?
Мельников кивнул.
– Представляете, – с наслаждением втягивая дым, сказал Передреев, – больше десяти лет не курил, как с флота вернулся. А тут, на нервной почве, снова начал… В общем, Феклистов мне рассказал, что у него фирма своя и что он расширяться собирается. И пригласил меня к себе, компаньоном. Я подумал и согласился. Дело его солиднее моего выглядело, да и жена моя зудела, что надо соглашаться, раз там денег больше. Ей вечно мало было! Теперь вот вообще голышом останется! – в его голосе прозвучала досада. – Одним словом, начали мы работать вместе, и вдруг Феклистов заявляет, что для расширения требуются деньги и просит меня оформить на себя кредит в одном из банков. Я спрашиваю – а почему ты на себя-то не оформишь? А он и говорит, что на нем и так, дескать, уже три висят, по которым он расплачивается, и ему больше не дадут. А тут – простая формальность, и все. А заплатит, дескать, он сам – потом. А деньги просто необходимы, чтобы дело дальше пошло. Это потом я
– А почему ты убегать-то кинулся? – спросил Мельников. – Не по твою же душу пришли?
– Откуда я знаю, по мою или нет? – вскинулся Передреев. – В службе безопасности банка, небось, не дураки сидят, могут и женщину прислать для отвода глаз, якобы она совсем другим вопросом интересуется. К тому же, я в окно выглянул – смотрю, милицейская машина стоит. Ну, думаю, точно – за мной!
– Почему? – удивилась я. – За должником посылают судебных приставов, а не милицию!
– Ну, во-первых, суда еще не было, – поведал нам Передреев. – Во-вторых, страх во мне проснулся сразу. А уж если страх проснулся – все, разум отключается, это я еще по морской службе помню. Вот и бросился наутек, как дурак последний.
– Почему же ты заявление на этого своего друга не напишешь? – покосился на него Мельников.
– – А смысл? – хмыкнул тот. – Кредит официально на меня оформлен, так что меня никто и слушать не станет! А объяснять – мол, это я не себе деньги брал, а другу, – это, извините, детский лепет. Да Феклистов просто распахнет свои красивые глаза, скажет, что в первый раз слышит подобную чепуху! Еще меня же и привлекут за клевету!
В этот момент в кабинет просунул голову Василий Петрович Марков.
– Извините, но я все подтверждаю, – заявил он. – Ни в чем перед вами Виталий не виноват. Подпишу заявление!
– Проходите, садитесь, – пригласил его Мельников.
Марков вошел в кабинет и, сев на стул, сказал:
– Поймите, мне ведь Виталий – как сын. Двое родных у меня, а сроду не навестят, не проведают. Старший, вообще, как уехал в свою Германию, так даже не позвонил ни разу, не написал! А Виталий навещает меня регулярно, здоровьем моим интересуется. Да и занятие он себе подходящее выбрал, не то, что мои обормоты… Один в Германии шоферил, другой – вообще непонятно что такое… А Виталий – моряк! Я сам его учил! Если бы не ранение, он ни за что с флота не ушел бы. Так что вы уж отпустите его, перед вами ни в чем не виноват он.
Мельников, нахмурившись, молчал, сам понимая, что к Виталию Передрееву у его ведомства претензий нет. А банк пусть сам с ним разбирается. В конце концов, спросив, не знает ли Марков, где сейчас его сын Алексей и услышав категорическое: «Нет», он отпустил их обоих и неприязненно покосился на меня.
– Я, что ли, виновата? – огрызнулась я. – И что мне оставалось делать, видя, что человек через балкон линяет?
– Да я тебя ни в чем не виню! – с досадой сказал Мельников. – Времени только жалко!
– А уж мне-то как жалко, – направляясь к выходу, вздохнула я. – Что ж, спасибо за помощь.
Мельников только рукой махнул. Я уже собиралась уйти, но подполковник остановил меня и сказал, что один из его сослуживцев говорил, что знавал он по своей лейтенантской молодости некоего бандита по кличке Горячий. И даже разыскал его дело. Из него следовало, что этот человек совершил несколько не очень серьезных преступлений и отсидел срок. Но за недостаточностью улик срок ему дали небольшой, и через три года он оказался на свободе. Больше официально Горячий перед обществом ни в чем замаран не был.