Ты против меня (You Against Me)
Шрифт:
Она словно впервые поняла, что все это для него значит, как ему тяжело. А до этого была полностью зациклена только на себе.
– Я сюда каждый день прихожу с тех пор, как меня выпустили. И знаешь, чем занимаюсь? – Он достал из кармана коробочку, как фокусник, воскликнув «та-да!».
– Что это у тебя?
Он отломил небольшой кусочек чего-то, завернутого в целлофан, и поднес к носу:
– Только не растрезвонь, Элли… – Он понюхал гашиш. – Жаль, что удалось добыть только «роки».
–
– Марокканский. Слабоват, но больше ничего не нашел.
Она знала, что он и раньше пробовал наркотики – в тот вечер, когда Карин была у них, он тоже курил. А утром она закопала окурки в саду, чтобы родители не нашли. Но этот кусок – мягкий, темный, как шоколадная тянучка, – это было совсем другое, не марихуана.
Он облизнул шов сигареты и развернул влажную бумагу. Даже не потрудившись оглядеться, не смотрит ли кто, высыпал дурь и принялся аккуратно греть зажигалкой большой кусок папиросной бумаги.
– Смотри и учись, – проговорил он.
Салон наполнился сладким дымом. Элли встревожилась, не останется ли запах в волосах, и тогда, когда она придет домой, отец унюхает и скажет: «Ты теперь еще и наркотиками балуешься, Элинор?»
Мимо прошли две женщины в одинаковых голубых ветровках и с рюкзаками. Вид у них был уверенный и целеустремленный. Элли им завидовала.
– Тебе разве можно? – спросила она. – Что, если полицейские решат провести тебе тест на наркотики или что-то вроде того?
Том вздохнул:
– Должна же быть в жизни у человека хоть какая – то радость.
Покрошив гашиш поверх табака, он свернул косяк завораживающими отточенными движениями. Скрутил у одного конца, положил на колено и, оторвав маленький кусочек картона от сигаретной пачки, свернул его в трубочку и приклеил с другого конца.
– А это зачем?
– Мундштук. Чтобы ты губы не обожгла.
Она губы не обожгла? Он что же, думает, что она тоже будет?
Он закурил, глубоко затянулся, закрыл глаза и выдохнул:
– Каждое утро я жду этого момента. – Он сделал еще несколько затяжек, и только она уж подумала, что он забыл о ней и все выкурит сам, как он сказал: – Ну что, раз уж решила потусоваться со старшим братом, может, попробуешь?
– Даже не знаю.
– Да ты ничего не почувствуешь. Так, легкий мандраж.
Она неуклюже взяла сигарету, как реквизит для какой-нибудь игры. Вдруг вспомнила, как они с Томом заворачивали сухие листья в саду в листок бумаги и поджигали их. Ей было лет шесть, а ему, значит, восемь, и они притворялись, что курят сигары. Она украдкой взглянула на него. Такой он, ее брат. Всегда им был и всегда будет. Сделав небольшую затяжку, она задержала дым во рту.
– Глотай, – велел он, – не порть хороший продукт. Она попыталась втянуть дым изо рта в легкие, но горло сжалось, и она зашлась
– Какая же ты неумеха. Да не бойся ты, ничего с тобой не будет, просто станет тепло и приятно. Не сдавайся так легко.
Следуя его указаниям, она затянулась глубже и попыталась сразу же вдохнуть дым. Легкие загорелись, в голове все поплыло, и она снова закашлялась.
Том отобрал у нее косяк и затянулся нарочито глубоко, словно показывая, как это правильно делается. Затем выпустил дым в ветровое стекло. Тот окутал их терпким облаком.
Он мечтательно улыбнулся:
– Ну вот, ты перешла на темную сторону силы. Сама понимаешь, да?
Она смущенно вжалась в сиденье. Никогда в жизни она не прогуливала школу, не курила марихуану и не целовалась с парнем, даже имени которого не знает, – а ведь за последние дни все это приключилось с ней.
Так вот что значит контролировать собственную жизнь. Вот что значит учиться в университете – тогда она сможет делать все, что захочется и когда захочется, и никто не станет задавать вопросы. Не будет надзирателей. Может, она даже начнет курить марихуану? Не считая кашля в самом начале, ощущения очень даже ничего.
Что до Тома, таким счастливым она его уже несколько дней не видела. Сидит рядом с косяком в руке. Она улыбнулась ему. Он ее брат. Между ними крепкая связь.
– Том?
– Угу?
– А тебе Карин Маккензи вообще хоть нравилась? Он удивленно повернулся к ней:
– Обязательно об этом сейчас говорить?
– Ну, я знаю, что сейчас ты ее ненавидишь, но до того, как все произошло, нравилась она тебе?
Том открыл окно, высунул руку и потянул пальцы:
– Шлюха она.
– Но зачем тогда ты ее домой пригласил?
– Не приглашал. Сама увязалась.
– Но ты же ее привез после паба. И вы стояли в саду, обнявшись.
– Хочешь превратить это в историю любви?
– Просто хочу знать. Он вздохнул:
– Ты же видела, как она была одета. Думаешь, справедливо, что я сяду в тюрьму, потому что согласился, когда она себя поднесла на блюдце?
– А ты посылал ей сообщения с угрозами, когда она сказала, что в полицию пойдет?
Он резко повернул голову:
– Это кто тебе сказал?
– Поэтому тебя сразу под залог не выпустили? Папа сказал, что адвокат попался никудышный, но причина в другом, правда?
Том облизнул губы кончиком языка:
– Когда ты ее на следующее утро увидела, когда она спустилась вниз и ты сидела на кухне, что она тебе сказала?
Ну вот, опять. Как же она не хотела, чтобы это повторилось. Прямо как допрос в полицейском участке.
– Я же тебе уже говорила: она попросила апельсинового сока и уточнила, как добраться до города, всё.