Ты самая любимая (сборник)
Шрифт:
— Я хочу поговорить с тобой… — произнес он и замолчал выжидающе.
— Вы уже говорите, — ответила она после паузы.
— Да, действительно… Не знаю, с чего начать…
— Начните с того, что вы боитесь суда.
— И это тоже… — согласился он. — Но если ты нас посадишь, кто выиграет?
Ивана наконец повернулась к нему:
— Справедливость.
Глядя ей в глаза, он пожал плечами:
— Может быть… Но будут разбиты еще три семьи и пять детей останутся без отцов. Как ты себя будешь чувствовать
— Замечательно. Они будут знать, как я себя чувствовала четырнадцать лет!
— Но они же перед тобой не виноваты.
— А кто? Кто ответит за то, что я выблядок? — сорвалась Ивана. — Кто?!
— Я отвечу, — сказал Сорокин, достал пистолет и положил на сиденье между собой и Иваной. — Можешь меня убить.
Ивана с оторопью посмотрела сначала на пистолет, потом на Сорокина, потом снова на пистолет.
Затем вдруг усмехнулась, с любопытством взяла пистолет. На его ручке было выгравировано: «Лейтенанту А. Сорокину за храбрость. Генерал Романов. Чечня, 1993 год».
Прочитав надпись, Ивана посмотрела на Сорокина.
— Он заряжен, — сказал тот и показал: — Вот здесь снимается с предохранителя.
Ивана усмехнулась:
— А ты не боишься, что я действительно…
— Боюсь, — признался Сорокин. — Но что делать? Надо отвечать за…
Он не договорил, повисла пауза.
Ивана положила пистолет между собой и отцом.
— Хорошо, — сказала она. — Чего ты хочешь?
Он снова полез в карман, достал сберкнижку:
— Вот, это твоя. Мы открыли счет на твое имя, положили каждый по тысяче долларов. Конечно, нужно больше, но сейчас кризис. Обещаем до твоего совершеннолетия каждый год класть еще по тысяче. Все трое. Возьмешь?
Ивана посмотрела на эту сберкнижку, на пистолет и снова на сберкнижку. Затем — на отца. И усмехнулась:
— То есть я — дочь полка? Не было ни одного отца, а теперь сразу трое? Да? Сволочь ты, папа! И все вы сволочи! — Она дернулась открыть дверь машины.
Но он удержал ее за плечо:
— Подожди…
— Не трогай меня! — вырвалась она и — уже вся в слезах — принялась дергать дверь, которая никак не открывалась. — Открой мне дверь!
— Но послушай…
— Я плевала на ваши деньги! — закричала она. — Открой мне дверь!
— Сейчас. — Он вышел из машины, обошел ее и открыл правую дверцу.
Ивана выскочила из машины, но Сорокин не отступил, а стоял, преградив Иване путь.
— Пусти! — крикнула она в истерике.
— Ударь меня.
— Пусти, я сказала!
— Ударь меня. Пожалуйста.
Она ударила.
— Еще.
Она ударила.
— Сильней.
Она ударила изо всей силы, но он сказал снова:
— Еще.
И она стала бить его кулаками в грудь, по плечам, по шее, бить изо всех сил, но он стоял, не защищаясь, и только просил:
— Еще…
Выдохшись, она, рыдая, уронила голову ему на грудь.
Он поднял ладонь и нерешительно, неумело погладил ее по голове.
— Дочка…
— Пусти меня!.. — сказала она.
Он выпустил ее, и она убежала в свой подъезд.
А он, нервно закурив, все стоял в темноте вечера у своей машины и смотрел на окна третьего этажа.
А там, на третьем этаже, Ивана стояла у окна спальни и, не зажигая света, смотрела вниз, на Сорокина.
Но потом за ее спиной дверь спальни открылась, в дверном проеме возникла бабушка:
— Ты идешь ужинать?
Ивана не ответила.
Бабушка подошла к ней, посмотрела в окно.
Внизу, в темноте вечера, мужская фигура стояла возле «тойоты».
— Это еще кто? — спросила бабушка.
— А мама где?
— В рейсе, где же еще? А кто это? Твой поклонник?
— Это мой отец… Сорокин…
— Сорокин?? — изумилась бабушка. — Убить его мало!
Поезд-экспресс стремительно пронесся мимо камеры…
Утром в школе был переполох — из рук в руки переходила местная газета с броским заголовком:
СПУСТЯ 14 ЛЕТ ПОСЛЕ ИЗНАСИЛОВАНИЯ ЖЕНЩИНА ПОДАЛА В СУД НА СВОИХ ОДНОКЛАССНИКОВ
Кто-то из учеников вслух читал:
— «В городской суд поступило исковое заявление ж.-д. проводницы Марии Малышкиной с требованием привлечь к ответственности за изнасилование весьма влиятельных людей нашего города — депутата городской думы Олега Карпатого, полковника ВВС Алексея Сорокина и врача Евгения Царицына…»
Входя в класс, Ивана в оторопи и ужасе от этих слов замерла на пороге.
А читавший продолжал:
— «По утверждению Малышкиной, изнасилование произошло 14 лет назад, когда она и трое обвиняемых заканчивали десятый класс…»
Но тут Ивана, придя в себя, стремительно подбежала к читавшему, вырвала из его рук газету и опрометью бросилась вон из класса.
Свист и улюлюканье одноклассников неслись ей вслед.
Выбегая из школы, Ивана чуть не сбила с ног Федю, который попытался ее остановить.
— Ива! В чем дело? — крикнул он ей в спину.
Она, не ответив, убежала.
И столь же стремительно, запыхаясь, взлетела по лестнице на третий этаж, ворвалась в свою квартиру.
— Где мама?!
— А что такое? — спросила бабушка, строча на ножной швейной машине очередную цветастую «бабу на чайник».
— Я спрашиваю, где мать?! — заорала Ивана.
— Тихо, тихо. Она в рейсе, — продолжала строчить бабушка. — А в чем дело?
— А вот в чем! Бля! — Ивана шлепнула газету на доску швейной машины.
Бабушка изумленно подняла на нее глаза: