Ты самая любимая (сборник)
Шрифт:
— Ну пойдем ко мне. Пожалуйста…
Окружающие изумленно воззрились на них и даже отодвинулись.
Пачевский вспотел, сглотнул свой кадык и на остановке рывком выдернул ее из вагона.
Поезд ушел, а Пачевский, стоя на платформе, сказал ей в бешенстве:
— Слушай, я тя счас убью! Чё ты хочешь?
Она в изумлении захлопала ресницами:
— Почему вы меня убьете? Я хочу вас любить! Я очень сексуальная! Честное слово! Пойдемте! Вы не пожалеете!..
Он без слов смотрел ей в глаза. Но это действительно
И что-то необъяснимое случилось с Пачевским — он пошел за ней.
— Это какой-то бред! — сказал он на улице. — Куда мы идем?
На столбах висели объявления с корявыми, от руки, надписями: «СДАЮ КОМНАТУ РЯДОМ С МЕТРО. Телефон…» Она на ходу оторвала такую бумажку и опять прижалась к Пачевскому. Воркуя, обняла его за талию:
— Мужчина, мы идем ко мне…
Пожилые прохожие женщины смотрели на них с осуждением.
Под их взглядами Пачевский снял ее руку со своей талии и попытался шутить:
— Ты же только приземлилась. Где ты живешь?
Она показала в какой-то переулок:
— А вот здесь, рядом с метро…
Они зашли в обычный московский двор — пыльный, с мусорными ящиками. Он сказал:
— И сколько мужиков ты сюда уже приводила?
— Нисколько. Я же только прилетела.
— С Венеры?
— Ну да…
— И выбрала Москву?
Она вздохнула:
— Ужасный город! Триста шестьдесят миллиграмм ОВ на галлон кислорода. В шесть раз выше нормы!
Он удивленно посмотрел на нее:
— Ты это… как это?.. Эколог?
— Я женщина, — сказала она и повела его к какому-то подъезду. — Нам сюда…
Он остановился:
— Подожди. У тебя дети есть?
— А как же! Пять.
— Пять?!
— Три мальчика и две девочки. Они близняшки. Настоящие ангелочки! Идем…
— Постой. И они дома?
— Конечно, дома.
— Здесь???
— Нет, они там. — Она показала в небо. — Пошли, не бойся!
В ступоре он вошел в подъезд, стал подниматься за ней по пыльной лестнице. А она уверенно шла впереди, глядя в бумажку, которую сорвала со столба.
На третьем этаже он устало замедлил шаг.
На пятом у него началась одышка.
Но она шла впереди, и ее стройные ножки, бедра, фигурка и сексапильная походка тянули его вверх.
Хватаясь за перила, он стал подтягиваться, помогая своим ногам.
На последнем — шестом — этаже он уже еле дышал, а она уверенно нажала кнопку звонка на какой-то двери. Потом ласково отерла пот у него со лба и положила руку ему на ширинку.
— Сейчас, милый, сейчас! Я знаю: ты уже…
Дверь открылась, на пороге стоял парень лет 16, невысокий, круглолицый, с плутовской улыбкой и удивительно похожий на кота Матроскина.
Поглядев на них, парень ухмыльнулся и молча пропустил их в квартиру.
Это оказалась стандартная коммуналка с узким полутемным коридором, какими-то тазами и велосипедом под потолком, несколькими
Парень указал на последнюю дверь по коридору:
— Вам туда. Сто рублей в час.
Она, воркуя, сказала Пачевскому:
— Милый, дай ему триста. — И объяснила: — Тебе же придется поспать после этого. Хоть полчасика…
Полчаса спустя вокруг этого дома собралась толпа. Люди показывали пальцами вверх, на шестой этаж, который стал странно светиться, окрашиваясь сначала в золотисто-медный цвет, а затем разгораясь каким-то огненным свечением.
Но когда, завывая сиренами, примчались пожарные машины, сияние уже пропало, шестой этаж потерял свечение и стал как прежде. А прохожие разошлись…
Три часа спустя Пачевский — как выспавшийся пацан — вприпрыжку слетел по лестнице. Выскочил на улицу и — не то вальсируя, не то паря в воздухе — помчался по тротуару так легко, что все женщины невольно озирались ему вослед.
А Пачевский, выбежав на мостовую, стал голосовать машинам. Вскоре у его ног притормозила какая-то «девятка», Пачевский сел в кабину:
— Лесной бульвар!
— Двести рублей, — сказал водитель.
— Гони! — легко ответил Пачевский.
Типография при издательстве «Женский мир» была советская, со старым оборудованием — медленно раскручивался барабан с гигантской катушкой бумаги… резак, как заторможенный, медленно резал эту бумагу на книжные страницы… полуавтомат тащил эту бумагу к печатным машинам… печатные машины штамповали на бумагу постраничный книжный набор… еще один автомат собирал их в стопки… сшиватель пробивал… и лента конвейера медленно волокла вереницу этих стопок к склейке…
Женщины в темных халатах, стоя у конвейера, вручную мазали клеем корешки будущих книг…
И конвейер тащил эти стопки дальше, в переплет…
Хозяйка издательства шла вдоль конвейера, за ней спешили директор типографии и Пачевский. Директор на ходу говорил хозяйке:
— Елена Михайловна, у меня бумага кончается.
Хозяйка на ходу выговаривала Пачевскому:
— Паша, ты должен был час назад газетку привезти. Где ты был полдня?
— Я попал в теракт, — легко соврал на ходу Пачевский.
— В какой еще теракт?
— На Варшавке, в метро…
— В метро теракт? А почему ни по радио, ни по телевизору?
— Они теперь не сообщают. Чтоб народ не пугать.
— Да? — нахмурилась хозяйка. — Вот сволочи! И много людей погибло?
— Не знаю. Нас из туннеля пешком вывели, — продолжал врать Пачевский. — И пришлось на такси, за счет подотчетных. Но я верну из зарплаты.
Хозяйка отмахнулась:
— Ладно! Но мне газетка нужна! Сейчас конвейер станет!
— Может, на офсетке допечатать? — сказал директор типографии.