Ты свое получишь («Он свое получит» или «Возврата нет»)
Шрифт:
– Хорошо, если понапрасну. А ты спал как ни в чем не бывало? – спросила она и притормозила у въезда на поле для гольфа. Затем, свернув на боковую аллею, прибавила скорость, и ни один из них не произнес больше ни слова, пока она не припарковала «кадиллак» перед зданием гольф-клуба и сказала: – Можно пойти на террасу.
Гарри вышел из машины и обернулся. Дорога пуста, Борга не видно.
Он последовал за ней по дорожке, обсаженной бегониями. Они обогнули здание и вышли на просторную террасу, где под пестрыми зонтиками стояли столики. На террасе
Официант принес заказ и удалился, а Гарри спросил:
– А когда ты сможешь поговорить с отцом, Джоан? Просто не хочется больше понапрасну терять время.
Она опустила голову и нахмурилась.
– Я не собираюсь говорить с отцом, Гарри. Во всяком случае, пока.
У Гарри заныло сердце.
– Ты хочешь сказать, что тебя не увлекает больше наша идея?
– Да, именно это я и хочу сказать. Не сердись, но я не могу заниматься сейчас этим.
– Но, Джоан, я так рассчитывал на тебя! – голос его звучал хрипло. – Мы же все уже спланировали. Просто не верится, что ты можешь так подвести меня. Почему ты передумала, а?
– Мой отец мне полностью доверяет, – медленно заговорила она, глядя куда-то вдаль. – Он никогда не ставит под сомнение ни один мой поступок, ни одно намерение. И он бы поддержал меня, если б я попросила его вложить деньги в дело. Он поверил бы на слово, если бы я сказала, что эта идея стоящая. Это ставит меня в сложное положение. Я не могу сказать ему, что эта идея стоящая.
Гарри почувствовал, как кровь прихлынула к лицу.
– Не понимаю, – резко сказал он. – Ты же знаешь, что это хорошая идея, Джоан. Почему бы тебе так ему и не сказать?
– Сама по себе идея хороша, – начала она тихим ровным тоном и вдруг взглянула ему прямо в глаза. – Но я не уверена, что она таковой и останется, если ты займешься этим делом.
Гарри побледнел.
– Ты хочешь сказать, что больше меня не любишь?
Она покачала головой.
– Этого я не говорила. Любовь здесь ни при чем, Гарри. Отец часто говорил мне: нельзя смешивать бизнес и чувства. Он прав: нельзя.
Гарри нервно провел рукой по волосам. Без поддержки Грейнора ему ничего не добиться. Он сможет купить только один самолет. А это будет сплошная головная боль и нервотрепка. Денег едва хватит на то, чтобы кое-как сводить концы с концами.
– Но почему ты все-таки передумала? – спросил он. – Чем это я вдруг тебе не угодил?
– Знаешь, мне тут пришло в голову, что я по сути ничего о тебе не знаю, – ответила она. – Я вела себя крайне неосмотрительно, мне не следовало вступать с тобой в связь. Ты просто сокрушил меня, взял штурмом. И я думала про тебя: вот это потрясающий, настоящий мужчина. Теперь я вовсе в этом не уверена… Вчера обнаружились две вещи: во-первых, ты боишься полиции, и, во-вторых, ты – лжец. Я не могу вступать в дело с человеком, которому не доверяю.
Дрожащей
– Что ж, прекрасно, – произнес он срывающимся голосом. – Итак, я – лжец, и ты мне больше не доверяешь… Этого я от тебя не ожидал.
– Что ты сделал с Глорией Дейн? – тихо спросила она, глядя ему прямо в глаза.
Гарри почувствовал, что на лбу у него выступил пот.
– Сделал? Что ты хочешь этим сказать?
– То, что я говорю. Что ты с ней сделал?
– Да ничего я не делал! – Гарри подался вперед, сжав кулаки. – Я же сказал! Посадил в поезд на Мехико-Сити. Она уехала к брату.
– Тогда дай мне адрес этого брата. Я хочу проверить, доехала она до него или нет.
– Дал бы, да нет у меня его адреса, – сказал Гарри, достал из кармана платок и отер лоб. – Нету. Не знаю, где живет ее брат, и знать не хочу.
– Ты видел, как она села в поезд?
– Да. Послушай, Джоан…
– А когда отходит этот поезд?
Гарри тут же учуял западню. Как раз это она может легко проверить. И он выругал себя за то, что сам дал ей такую возможность. Следовало самому посмотреть расписание, прежде чем говорить, что Глория уехала в Мехико-Сити.
– Вроде бы утром, – сказал он и потянулся к стакану, чтобы скрыть замешательство. – Ради Бога, Джоан…
– Ты совершенно уверен, что утром? – спокойно спросила она.
Он опустил стакан на стол и взглянул на нее. Он понимал, что не в силах этого больше вынести. Она загнала его в угол, и как бы он ни выкручивался, легко сможет доказать, что он лжет. Он понял: надо изменить версию и сказать ей хотя бы полуправду в надежде, что, может, это убедит ее.
– Ладно. Ни в какой Мехико-Сити она не поехала. Ну, теперь ты довольна? – спросил он.
Она продолжала смотреть на него холодными недоверчивыми глазами.
– Выходит, ты мне лгал?
– Да, лгал, – кивнул Гарри. – Прости. Сейчас я скажу правду, раз уж тебе так хочется ее знать. Глория действительно взбунтовалась, как ты и предполагала. Просила тридцать тысяч. Сказала, что если я не дам ей денег, она пойдет к твоему отцу и скажет, что была моей любовницей. Но если бы я отдал ей эти деньги, у меня не осталось бы ни цента. И я не мог бы вступить с тобой в долю. Она приперла меня к стенке. И я решил расстаться с тобой и уехать с ней. Она хотела в Нью-Орлеан. Думала, что там мы с ней более успешно сможем развернуть бизнес. Мы доехали до Колльер-Сити. И тут уже взбунтовался я.
Я понимал, что если останусь с ней, то разрушу не только мою и твою жизни, но и ее. Так я ей и сказал. Сказал, что если она не перестанет меня шантажировать, я сам буду ее шантажировать. Сказал, что выдам ее полиции. Мне, конечно, надо было сказать об этом раньше, но я не хотел. И это решило все. Она отступила. Я заставил ее взять две тысячи. За это она обещала оставить меня в покое. Потом посадил ее в автобус на Нью-Орлеан и вернулся сюда. Вот что было на самом деле, и все это – чистая правда.