Ты так любишь эти фильмы
Шрифт:
— Разговорчики в строю! — Лаврененко неожиданно хмыкнул. — Не так ты, думаю, хорошо учил географию, чтобы знать, сколько ехать до тайги.
— Сколько миль до Вавилона? — пропел Киряга. — Можно дойти при одной свече…
— Кирягин!
— Молчу, мон женераль!
— Романов! Что у тебя с обувью?
Я смотрю на свои кроссовки, которые на глазах перестают быть модными. Утопают, вместе со мной, вглубь родины, в навоз и глину.
— Кажется, мне пора обновить свой гардероб.
— Ты будешь обновлять себя, — говорит Киряга.
— В солдате всё должно быть прекрасно, —
— Да не солдаты мы, — скулит Доктор Гэ. — Мы антисоциальный элемент.
— Ты был антисоциальным элементом, — отвечает подполковник, крепко упирая на прошедшее время. — Ты им больше не будешь. Ты будешь Личностью и Членом. Общества.
— Да понятно, что не компартии Чили.
— Компартию Чили, — говорят подполковник и Киряга в голос, — не тронь.
Свиней на ферме не оказалось. (И сама ферма не оказалась фермой.) Поскольку все, начиная с подполковника. Более или менее подготовились в душе к встрече именно со свиньями. Контингент почувствовал себя едва ли не обманутым. Тщедушный мерин, худосочная корова, анемичная тёлочка, пять облезлых овец, клетка с вялыми кроликами, куры, которые не кудахтали, и ответственный за всё мужичонка Пётр, быстро сообразивший, что морду нужно делать не наглую, а идиотически безучастную. Подполковник осмотрел живность, наливаясь румянцем и гневом.
— Почему вид такой дохлый? Не кормишь?
— Так… это…
О где вы, безбрежные свинячьи стада! Тёлка смотрела на подполковника умоляюще; мерин-как с того света.
— Это так ты, падла, осуществляешь довольствие и ветеринарное обслуживание войсковых животных? Давно по рылу не получал? Кирягин! Назначаю тебя старшим по гарнизону животноводом! Отбери себе сопляков поумнее, и чтоб за неделю порядок навели! Пока эти кони копыта не кинули!
— Нам бы тоже пожрать не мешало, — вставил Жора. В отличие от большинства, он не потерял аппетита.
— Так. Что с кухней?
— Баба моя на кухне, — отрапортовал Пётр. — Это… кухарит…
— Так накухарила чего?
И в общем да, накухарила. Мы наелись супа (хотя, может, на него и пошёл какой-нибудь почивший в мучениях кролик), разместились в бараке — и жизнь неуловимым движением вошла в новое русло. Странная вещь: только что тебе казалось, что ты умираешь, и всё происходящее происходит не с тобой — но вот уже лопаешь кашу, слушая, как озабоченный Киряга громогласно составляет список необходимых ветеринарных мазей, и уже кто-то с грехом пополам пилит дрова, драит полы, носит воду — и Доктор Гэ, высокий парень с нервным лицом, почти привычно смотрится в сапожищах и с лопатой. И в лагерях, понял я. Живут люди. И со СПИДом живут. И с раком. Живут, и мало кто вешается.
Конечно, те. Кто в поезде бились в истерике. Так просто сдаваться не собирались. У них и выхода-то не было. Когда человек привыкает решать истерикой все проблемы, другие рычаги воздействия у него атрофируются. Охранники ржали и поколачивали — но через некоторое время вопли, жалобы и слёзы возобновлялись. Я бы и сам поплакал. Но меня припрягли таскаться с тетрадкой за Лаврененко, затеявшим инвентаризацию.
Добра на складе оказалось достаточно: тут тебе и сапоги, и вилы,
— Завтра придут лекарства, врач, — гудел подполковник. — Не боись, орлы, наладится. И ты мне, Романов, ещё скажешь большое человеческое спасибо… Посмотри-ка, что в тех коробках… Добавки для похудания? На хера нам здесь добавки для похудания, вы и так все как жерди. Ладно, пиши. Сменяемся с деревенскими на варенье. Да, поблагодаришь Лаврентия Палыча за науку, не сомневайся. А это что такое?
— Чулки.
— Какие чулки?
— Чёрные, с кружевным верхом.
Я подтянул коробку поближе, достал несколько упаковок чулок и передал подполковнику. Мы смотрели то на них, то друг на друга. Оторопь и недоумение на лице Лаврененко. Стали претворяться в брезгливость. «Вы чего, Лаврентий Палыч, — сказал я упавшим голосом. — Ну ей-богу. Это шутка какая-то».
Продолжение шутки привезли наутро обещанные грузовики. Грузовики приехали, но не с лекарством. Собравшись на построение, мы зачарованно следили. Как из недр транспорта вылезают девчонки в военной форме и лейтенантик с папочкой в руках. А потом Лаврененко орал: «Ты кто такой? Куда ты мне баб припёр?», а лейтенантик чуть не плакал: «Разрешите доложить, товарищ подполковник! Это не бабы! Это бойцы экспериментального отряда! Прибыли на место прохождения службы… согласно… имею письменное распоряжение… адрес… всё как положено…»
— Уматывай!
— Куда же я умотаю, товарищ подполковник? Вон у меня приказ…
Лаврененко ответил, куда, но тут встрял водитель:
— Дорогу, это, развезло. С грузом назад не проедем. Сюда, это, еле добрались, обратно никак. И это, маршал, поправиться бы… как космонавты ехали… по луне то есть…
— Ты у меня не поедешь, космонавт, — отрешённо сказал Лаврененко. — Ты полетишь.
Контингент безмолвствовал. Вместо врача, санитаров и грузовика с лекарствами, посредством которых нас должны были возвращать. К нормальной жизни. По специально разработанной щадящей программе. На ферму прислали пробный взвод девах для пробного военного публичного дома. И такая щадящая программа нашлась где-то в недрах. Один знакомый говорил мне, что с этой осени девчонок тоже. Стали призывать в армию. Я ему тогда не поверил. Да и кто бы в такое поверил: девки идут служить в армейские бордели. Даже у министерства обороны есть. Пределы фантазии.
Змеиное шипение вокруг нас не стихало ни на минуту: как от земли шло, из-под ближайших кустов, ползло туманом. Я его слышал ушами, хвостом, всеми чувствами, но держался с тихим достоинством, как и положено на похоронах. Хвост опустил, нос опустил, свесился у Принцессы под мышкой скорбный и безжизненный. «Шавку-то свою не постеснялась на кладбище привести! — шипело вокруг. — На каблуках-то каких! Спеси-то сколько! Димочка бедный, какие скандалы на кафедре выносит! Уволить? А как её уволишь? С такой-то семьёй? Бу-бу — бу… Бу-бу-бу…»