Ты только живи
Шрифт:
К тому же надо быть круглым дураком, чтобы отказаться поехать в Грецию на халяву! Если подумать, она же нанимает меня, даст мне работу — которой мне после, как нынче выражаются, облома с Нигерией очень не хватает. А так Инна оплатит мои расходы и, конечно, добавит энную сумму сверху. Как я буду искать ее горячо любимого Диму — пусть решает сама. Что скажет, то и сделаю. Куда скажет — туда и поеду».
Я вспомнил большие печальные глаза Инны, в которых глубоко-глубоко, почти на самом дне, еще теплилась надежда, и подумал: «К тому же если женщина видит в тебе свой
Дождь усилился. Я поднял воротник куртки.
Единственным, что могло стать препятствием в осуществлении этого странного плана, было мое физическое состояние. Да, в последние дни мой желудок не напоминал о себе, но где гарантия, что этого не случится в самый неподходящий момент — так сказать, вдали от родины?! Рак — чего уж там, будем называть вещи своими именами! — не проходит сам по себе, и где-то внутри идет процесс.
Тут я подумал, что если наша с Инной встреча действительно была запланирована там, то, вероятно, в дальнейшем предвидится благоприятное развитие событий, иначе судьба подсунула бы ей кого-то физически более надежного. Хотя с другой стороны, почему обязательно благоприятное? Может, все наоборот, и судьба как раз уготовила Инне встречу с больным человеком, который берется выполнить ее поручение и — благополучно проваливает миссию? Почему не может иметь место и такой сценарий?
Запутавшись в своих рассуждениях, я решил больше не думать об этом, а просто дождаться звонка Инны.
Если она, конечно, не передумает.
6
Спал я крепко и без сновидений.
Проснулся около восьми утра. Включив старенький ноутбук, я прямо в постели раз десять разложил свой любимый пасьянс «Сорок разбойников». Разумеется, не сошлось ни разу. Я встал, вяло «перелистал» каналы телевизора, потом пошел в ванную и некоторое время изучал перед зеркалом свою физиономию. Желтоватая сухая кожа, темные круги под глазами, две глубокие морщины, пересекавшие щеки, как параллельные овраги. Лоб отвоевал у волос уже сантиметра два и, конечно, не собирался останавливаться на достигнутом. Не двадцать пять, конечно, но еще и не пятьдесят. По крайней мере, я надеялся, что выгляжу не старше своих лет. «Да, нездоровый мужчина, — сказал я себе. — Но все же сорока семи лет, а не, скажем, пятидесяти пяти».
Бриться было лень, и я оставил на скулах седоватую поросль. Обольщать после Светы я никого не собирался, ну а Инна — с Инной у нас, как оказалось, кроме чисто деловых отношений, не может быть ничего такого.
Потом я почему-то вспомнил ее поцелуй и потрогал на щеке то место, которого коснулись ее теплые губы.
Почистив зубы и умывшись, я вышел на кухню. Холодильник, напоминавший ледяную пустыню, послушно морозил остатки былой роскоши — кусок вареной колбасы, несколько картофелин и банку дешевых консервов: с некоторых пор мне стало абсолютно безразлично, чем набивать желудок.
Я разогрел на сковородке картошку, поделил пополам колбасу. Без аппетита съел, запил чаем. Пожалуй, сегодня надо все-таки сдать бутылки,
О разговоре с Инной я старался не вспоминать. Позвонит — хорошо, не позвонит — спасибо за интересный рассказ об острове сокровищ, как его там?.. Самокраки? Самодраки? Нет, кажется, Самотраки.
Бутылок было штук тридцать. Я перенес их с балкона в кухню и принялся сортировать, одновременно вытирая с них влажной тряпкой многомесячную пыль.
В это время раздался звонок.
Я поспешил в комнату. Нажимая кнопку радиотелефона, подумал: «Она».
— Папа, привет, — послышался далекий голос Всеволода.
— Привет.
— Я из «Шереметьева». У нас самолет через два часа. Ты только не обижайся, папа, но я… — очевидно, он думал, что пропажу денег я еще не обнаружил.
— Знаю. Ты взял деньги.
— Да, папа. Конечно это свинство с моей стороны, но… они ведь у тебя были не последние, а?
— Нет, не последние, — заверил я.
Его голос повеселел.
— Я так и думал. А иначе Юля никак не смогла бы полететь со мной. Понимаешь, билет, виза, услуги агентства…
— Понимаю.
Он помолчал, не зная, что еще сказать, потом спросил:
— Ты сам-то когда летишь?
— Скоро.
Но только не в Нигерию.
— Я обязательно все отдам, папа. Честное слово!
— Ну конечно отдашь. Не переживай.
— Спасибо, папа! Тут Юля передает тебе привет.
Юлиного привета, сами понимаете, мне как раз и не хватало.
— Спасибо.
— Ну, пока, папа.
Он повесил трубку.
Я бросил радиотелефон на диван и уже собрался было вернуться на кухню, как раздался новый звонок.
На этот раз это действительно была она.
— Привет, Игорь.
— Привет, Инна.
— Чем занимаешься?
— Э… уборкой. Пылесосю вот ковер, — соврал я. — Или пылесошу. Не знаю, как правильно.
— Чищу ковер пылесосом. Что ты скажешь насчет нашего вчерашнего разговора?
— А что я должен сказать?
— Ну, ты принимаешь мое предложение?
«Зачем спрашивать? — не без ехидства подумал я. — По ее словам, за нас с ней все уже решено где-то там». Но вслух я сказал:
— Принимаю. Только…
— Что только?
— Ты не боишься, что на твои денежки я просто хорошо проведу время в Греции, а тебе скажу потом, что поиски не увенчались успехом?
— Не боюсь. Ты не такой.
— Откуда ты знаешь?
— От верблюда. Хватит нести чушь, Игорь. Приезжай ко мне. Бросай свой ковер и приезжай. Комарова, 8, квартира 32. Это восьмой этаж.
— Что, прямо сейчас?
— Прямо.
— А удобно? Там ведь твоя мама…
Инна с досадой произнесла:
— А что мама? Мы же не любовью с тобой собираемся заниматься, в конце концов! Давай приезжай. Адрес запомнил?