Ты всё ещё моя
Шрифт:
– Три, доць. Зеленых два и оранжевый. Большие такие.
– Угу, – закатывает глаза Анж, когда Рина уходит. – А точнее будет сказать, огромные.
– Ну, что поделать? Я когда вижу детские вещички, не могу сдержаться. Сейчас ведь все такое шикарное! Только смотришь и умиляешься!
– Согласна, – киваю я. – Сама такая же. Уже боюсь заходить в детские отделы.
– Вот я говорю маме, чтобы не заходила, – хохочет Ника. – Ребенок еще не родился, а у него уже вагон тряпья от сумасшедшей родни!
–
– Еще немного осталось… Месяца два, да?
– Чуть меньше, – отвечаю я.
Честно говоря, меня приближающаяся дата родов слегка пугает. Хоть я пытаюсь скрывать это, иногда прям дрожь по коже, стоит лишь представить, что ждет нас в конце этого прекрасного периода.
Хорошо, что возвратившейся с подарками Марине удается отвлечь от тревожных мыслей. Но, когда я выхожу из-за стола, Артем словно чувствует и следом идет. Не думаю, что ему сильно интересно разглядывать детские вещи. Просто он, как и всегда, в нужную минуту рядом со мной.
– Вот этот плед такой классный, смотри… – приговаривает мама Таня с восторгом. – Потрогай, качество шикарное, правда?
– Правда, – искренне соглашаюсь я.
А Тёма смеется.
– Мам, это уже четвертый плед… Ты в курсе, что ребенок один?
– В курсе… Но я же надеюсь, вы со следующими не задержитесь, – подмигивает мне свекровь.
Я сглатываю и растерянно моргаю.
– Мы пока не обсуждали, что там и как будет дальше, – так же легко отвечает ей Артем. – Кирюху родим, потом.
– Кирюху? – выдыхаем с мамой Таней в один голос.
– Ну а что? – отзывается муж абсолютно невозмутимо. – Чарушин Кирилл Артемович – красиво, мощно, значимо. Разве нет?
Мне возразить нечего. Не потому, что я со всем согласна и никак не задета тем, что Тёма вроде как без меня решение принял. Просто, едва он это озвучивает, я понимаю, что все верно. Ребенок, которого я ношу под сердцем, действительно Кирилл. Настолько это сейчас ясно, что и колебаний быть не может.
59
Мы так долго тебя ждали.
Очередное сокращение матки заставляет меня согнуться над койкой, зажмуриться и, кусая изнутри губы, протяжно замычать.
– Зая… – выдыхает Артем несколько растерянно. Мгновение, и я чувствую тепло и силу ладони на пояснице. Растирая пульсирующую внутри меня боль, накрывает своим телом мою спину и аккуратно губами уха касается. – Люблю тебя, – с этим шепотом самые мощные эмоции выдает.
– И я тебя… – выталкиваю рывками вместе с дыханием. – Ой, ой… Божечки, как же это мучительно… – откровенно хнычу.
Еще час назад я лишь слегка морщилась, прыгала на фитболе, смеялась, позировала для фото, целовала мужа и с
Как же все изменилось! Какой неожиданно сильной оказывается эта боль!
– Лизунь… – подхватил все-таки от мамы Тани, а я даже улыбнуться толком не способна. – Не сбивайся с ритма, родная. Помнишь же, что это важно? Чем сильнее схватка, тем активнее мы дышим.
– Д-да-а…
– Форсируем? На счет три, малыш… Раз, два, три…
– Фу-фу-фу… – качаем воздух в унисон.
– Вот так… Вот так… – проговаривает, когда спазм идет на спад. – Выравнивай сейчас… Глубоко и медленно вдыхай… Умница… Умница моя… – вместе с дыханием и движения, и тон Чарушина меняются. Тише и мягче становятся. – Еще чуть-чуть, родная. Скоро мы увидим сына, представляешь?
– Угу… – тут уже на эмоциях всхлипываю. По телу сильнейшая волна дрожи летит. – Очень хочется его увидеть… Очень…
– Скоро, Лизунь…
Замолкаем, когда в палату входит врач.
– Ну как тут мои Чарушины? – протягивает, как обычно, на позитиве. – Фамилия какая у вас красивая... – глядя на нас с Тёмой, улыбается. – Рожать не передумали?
– Нет, – отзываемся мы незамедлительно, в один голос.
– Вот и хорошо, – смеется Ольга Алексеевна. – Давайте тогда смотреть, что там с нашей шейкой.
– Прям сейчас? – выдыхаю и срываюсь на стон, когда низ живота новым спазмом стягивает. – Боже… – кажется, чувствую, как малыш продвигается. Боль попросту разрывная. – Боже…
– Дыши, Лиза… Дыши, родная…
Благодаря Артему удается взять себя в руки и вернуться к нужной тактике. Врач в процессе хвалит нас обоих. А потом, едва удается продышать схватку, берет меня на осмотр.
– Ой, как хорошо… Ой, какие молодцы… – приговаривает довольно. Я машинально Тёмин взгляд ловлю. Сжимаю его руку, когда действия врача провоцируют боль. – Все! – выдает она тем временем. И пока мы с мужем думаем, что это значит, добавляет еще более эмоционально: – Рожать идем!
– Правда? – выдыхаю шокированно.
– Ну, конечно, правда! Полное раскрытие у вас, Чарушины!
– Боже… – бормочу, не в силах сдержать слезы. – Боже, помоги нам…
Тёма наклоняется и целует мой влажный лоб.
– Все будет хорошо. Ты умница. Скоро увидим сына, Лиз, – напоминает самое важное. – Концентрируйся на этом.
– Да… Увидим… Наконец-то, Тём… – не могу не плакать. Зато на эмоциях, которые в этот момент топят, о боли забываю. – Наконец-то…
Пока мы разговариваем, врач уже созывает бригаду. В родовой начинается суета. Приятная, радостная, на мандраже... По типу того, какая случается в последние минуты перед Новым Годом. Только в разы сильнее. Страхи и боль уходят на задний фон. Думаю лишь о том, что сказал Чарушин: скоро мы увидим сына.