Ты все поймёшь, когда его не станет
Шрифт:
— Зачем медкарту? — проворчала в ответ. — Я знаю ее наизусть.
— Я бы не торопился с выводами на этот счёт… давай уже начистоту, терпеть не могу говорить гипотетически, — он поморщился, а я сказала:
— Это он написал ту программу, с которой я сделала чертёж.
— Отлично, — кивнул удовлетворительно, — так гораздо проще, не находишь? Так вот, тебя я изучить успел, а, как говорится, от осинки не родятся апельсинки… — посмотрел на мои волосы, хохотнул и почесал затылок. — С пословицей промахнулся, но суть ты уловила. Больше похоже на то, что его вынудили
— Как? — переспросила, похлопав глазами.
— Шантажом, — вздохнул в ответ. — Но тут тоже возможны варианты. Соображай, Серафима, я же знаю, что под этими роскошными волосами, в которые так и тянет запустить руки, есть мозг.
Мозг был, но после этих слов повёл не в том направлении, включив воображение. Я потупила взгляд, старательно прогоняя картинки, Марк терпеливо ждал, а пауза затягивалась. Мне потребовалось достаточно много времени, прежде чем я начала думать вслух:
— Либо аварию подстроили и намекнули, что переломами я могу не отделаться, либо… — мысль застопорилась, я подняла виноватый взгляд, а Марк улыбнулся:
— Одного этого достаточно, чтобы ознакомиться с медкартой. У твоего отца был стаж вождения больше, чем мне лет отроду. А вы вылетели через отбойник. То есть, либо он почувствовал недомогание из-за болезни и не справился с управлением, либо вас подрезали и он инстинктивно крутанул рулем. В отчете первый вариант, но я ещё не проверял.
— Мы разговаривали с ним об этом, он начал терять сознание, — нахмурилась, вспомнив наш первый разговор после аварии. — Это точно, я слишком хорошо помню его виноватый взгляд, нет нужны тащиться в больницу.
Марк вздохнул и какое-то время собирался с мыслями, прежде чем сказал:
— Вопрос в том, как давно он знал, что болен.
— Узнал после аварии, — сказала уверенно, но тут же сдулась.
— Ты училась на платном, бюджетных мест не было, хотя по баллам ты проходила… отец твой хоть и работал в частном секторе, зарплату получал среднюю по рынку… — по моим щекам покатились слёзы, а Марк стиснул зубы. — Прости, мне пришлось озвучить.
— Все в порядке, — сказала торопливо, но это не имело ничего общего с действительностью.
— Уверен, он чувствовал себя хорошо и, как многие старой закалки, решил, что само пройдёт.
— Да какая, к черту, разница?! — рявкнула, поднимаясь.
Глаза застилали слёзы, я выбежала из офиса, села в машину и торопливо завела мотор, поехав в больницу. Вела нервно, резко, пару раз едва не прочертила бампером по другим машинам, устроив встряску их водителям, начинавшим истошно сигналить. То и дело терла глаза по очереди, вытирая слёзы, а возле больницы не потрудилась даже припарковаться, бросив машину прямо у входа, хотя мест было предостаточно. У кабинета главврача вытерла вспотевшие ладони, нерешительно постучала и открыла дверь, не дожидаясь ответа.
— Мне нужна медкарта… — начала с порога, а Земцов нахмурился, — отца, — закончила мысль, остановившись у стола.
— Это можно, — вздохнул с некоторым облегчением. — Но… зачем, Серафима? Уже ничего не вернуть…
— Да-да, —
— Хорошо, — пожал плечами растерянно. Полез в компьютер, продолжая коситься.
— Полную, — добавила тихо, он покивал, не глядя на меня, а через минуту заработал принтер.
Я теребила ремешок сумки в нетерпении, но, как только он протянул мне бумаги, поняла, что лучше ознакомиться с ними в доме, уже понимая, что Марк скорее всего был прав. Угодить в аварию не хотелось, я поблагодарила главврача и вышла, стараясь не сорваться на бег.
В доме поднялась на второй этаж, прошла в свою комнату, села на кровать и долго таращилась на листы в своих руках, не решаясь посмотреть на дату первого посещения, первых анализов.
— Давай я, — сказал Марк тихо, подходя ближе и садясь рядом. Перевернул листы, нашел дату и указал на неё пальцем. За семь месяцев до аварии.
Я пробежала взглядом по заключению, уткнулась лицом в ладони и горько заплакала. Отец предпочёл продолжить оплачивать мое обучение, отложив лечение: требовалась операция, после которой нужно было проходить курс химиотерапии, что означало, что работать он не сможет длительное время. Деньги за больничный выплатили бы просто смешные, мне пришлось бы бросить учебу и пойти работать, чтобы хоть как-то свести концы с концами. Но он бы мог прожить ещё долгие годы… а учебу я так и не закончила.
После аварии он наверняка понял, что совершил роковую ошибку, болезнь слишком стремительно брала власть над телом, и если к нему пришли с предложением сделать все, что возможно, чтобы он выжил, в обмен на написание управляющей программы, он наверняка бы согласился. Но, зная его…
Я резко поднялась и спустилась вниз, вернувшись с сумкой. Открыла чертёж и села рядом с Марком.
— Посмотри внимательно.
Он взял бумагу из моих рук, слегка отодвинул от себя, чтобы видеть картину в целом, а потом усмехнулся.
— Все вроде бы складно, — озвучил мысль, — но собрать это не получится.
Я злорадно рассмеялась. Отец в своём репертуаре. Решил, что раз все равно покидать меня, то, хотя бы, с чистой совестью. А что решил Краснов?
— Знаешь, что любопытно? — сказала медленно, а Марк весь обратился в слух. — После смерти отца я почти не выходила на улицу. Ночами не спала, ходила тенью по квартире. Пока не случился пожар. В котором сгорело все, кроме родительской комнаты.
— Решили покопаться в спокойной обстановке без свидетелей? — задумался вслух. — Возможно. Хотя, когда-то ты все-таки спала, да и можно было просто, извини, по голове оприходовать или травануть чем-нибудь, чтобы не мешала.
— Тогда я задалась бы вопросами и точно заметила, что в комнате копались.
— А убивать не хотелось. Вариант.
— Или другой вариант — решили, что я могу что-то знать. И припрятала другую программу, рассчитывая продать подороже. И тогда появился Кораблёв. А я влюбилась, как дура, — хмыкнула и покачала головой.