Ты выйдешь за меня снова
Шрифт:
Черт!
Она же продрогла до костей.
Это во мне сейчас полыхает пламя. От эмоций мое тело горит, как будто на него льют горячий воск, поэтому я не чувствую холода.
На полную включаю печку и выезжаю на трассу.
В машине тишина. Ни музыки, ни единого звука. Мы едем молча до самого города.
У меня к ней много вопросов, они вертятся в голове, но сейчас я не могу сложить буквы в слова.
В горле стоит ком.
Знаю: если я начну говорить с ней о Нине и о том, что
Пока что все происходящее не укладывается в моей голове.
Я не особо задумывался о том, что происходит с душой после смерти: она перестает существовать, или приходит в эту жизнь в новом теле?
Никто не способен дать стопроцентный ответ на этот вопрос, но, то, что сейчас происходит…
Отрываю взгляд от дороги, снова смотрю на девчонку и медленно веду рукой по лицу.
Вспоминаю, как она пела мне колыбельную, и чувствую, как тело покрывается мелкой дрожью.
Мне нужно все переварить.
В конце концов я либо пойму, что душа Нины и правда живет в ее теле, либо осознаю, что мне на тренировках отбили голову и я слетел с катушек.
Она называет мне адрес, и через несколько минут я останавливаю машину у ее подъезда.
– Это я взяла у вашей соседки на Комсомольской, – говорит девчонка, протягивая мне пакет. – Здесь фотографии вашей семьи.
Достаю из пакета коробку и хмуро смотрю на рамки с фотографиями.
– Мать думала, что эта коробка потерялась во время переезда… – хрипло изрекаю я.
– Соседка сказала, что вы забыли ее в подъезде. Все эти годы она хранила ее, не зная, как передать.
Она сует руку в карман толстовки и достает цепочку с кулоном.
– Там еще лежал этот кулон. Но его я оставлю себе.
Я смотрю на кулон, который принадлежал сестре, и рука не поднимается взять его.
Этот кулон Нине подарил ублюдок. Ублюдок, который свел ее в могилу.
– Нина показала мне момент, как она гуляла с Максимом в парке, – вздыхает девчонка. – Максим попросил ее закрыть глаза и надел на ее шею этот кулон.
В моей голове проносятся воспоминания того дня.
«Мам, смотри, что мне подарил Макс! – с порога воскликнула Нина и, подбежав к матери, показала кулон. – Представляешь, мы с ним, значит, гуляем по парку, я ничего не подозреваю, как вдруг он просит меня закрыть глаза и надевает на шею кулон. Здесь наши фото», – улыбнулась сестра и прижала кулон к губам.
– Думаю, Нина не зря показала мне этот момент, – тихо произносит девушка и убирает кулон в карман. – Хочет, чтобы я сделала то, что не смогла сделать она.
Она поднимает голову и пристально смотрит на меня.
– Скоро я во всем разберусь и сделаю все, что от меня требуется.
В ее глазах застыли боль и отчаяние. Ни одна актриса не сможет
Она говорит правду о Нине, но я пока не могу к этому привыкнуть, не могу до конца все это осознать.
Она точно не долбаная фанатка, которая хочет добиться моего внимания и не сумасшедшая. Хотя любой другой на моем месте точно подумал бы, что у нее едет крыша.
Но я не любой другой.
Для меня все ее слова – это возврат в прошлое. Я прекрасно понимаю все, о чем она говорит.
Но пока не понимаю, как вести себя в этой ситуации.
Впервые нахожусь в безвыходном положении.
Протягиваю руку к бардачку, достаю из него блокнот и подаю его ей.
– Здесь стихи Нины. Я читаю их, когда хочу отстраниться от всего, что происходит вокруг.
Она открывает блокнот и, горько улыбаясь, читает вслух.
– Я на сердце большими буквами напишу: «Осторожно, хрупкое». На двери в свою душу тонкую напишу: «Не втыкайте иголки в нее».
Внезапно закрывает глаза и водит над блокнотом левой рукой, как будто пишет невидимой ручкой.
– Не входите сюда посторонние. Не несите дурные события. Я хочу, чтобы все запомнили: моя душа вам не общежитие.
Я смотрю на нее не моргая.
Она произнесла слово в слово и водила рукой, как будто прямо сейчас писала эти самые строки.
Меня словно схватили за горло и крепко сжали его.
«Как это возможно? Как это, черт побери, возможно?! Этот блокнот всегда был у меня, а стихи Нины нигде не опубликованы».
Она кладет ладонь на страницу и, не открывая глаза, улыбается.
– Ты тоже левша? – доходит до меня.
– Да, – кивает девчонка, затем закрывает блокнот и подает его мне. – Только что Нина показала мне, как писала это стихотворение.
Она шмыгает носом и смотрит на меня мокрыми глазами.
– Нина была очень талантливой. И, видимо, в этой жизни она решила писать картины вместо стихов.
Она открывает дверь и поднимает голову на окна дома.
– Я живу на четвертом этаже, квартира сорок один. Можешь приезжать в любое время. Если, конечно, захочешь…
Видимо, мы оба понимаем, что на сегодня достаточно.
После всего, что произошло, нам нужно прийти в себя, а ей в первую очередь нужно согреться.
Я отъезжаю от ее дома, через двести метров останавливаю тачку, прижимаю голову к рулю и несколько минут пытаюсь привести себя в чувство.
Перед глазами вспышками мелькают картинки из детства, затем вижу похороны Нины, теперь в ушах звучит крик матери.
Я вижу, как сижу в комнате Нины и смотрю на ее пустую кровать.
Теперь перед глазами вспыхивает момент, как я держал за горло девчонку и то, какими испуганными глазами она на меня смотрела.