Ты, я и Париж

Корсакова Татьяна Викторовна

— Я же говорила, что массаж творит чудеса. — От того, что ее маленькие таланты принесли свои плоды, на душе стало теплее, ледок от недавних воспоминаний начал таять.

— А могу я, — Ян смущенно улыбнулся, — могу я рассчитывать на твою помощь, если что?

— Если что, можешь, — Тина улыбнулась в ответ. — А могу я рассчитывать на ужин? Есть хочу — умираю.

— Куда пойдем? — Ян вернулся в комнату, потянулся за рубашкой.

— Ты собираешься выходить на прогулку по вечернему Парижу в деловом костюме? — она бросила выразительный взгляд на висящий

на стуле пиджак. — Может, еще и галстук повяжешь?

— На себя посмотри, готическая пташка, — буркнул он и положил на кровать чемодан.

— А что со мной не так? — Тина расправила складки на юбке, подтянула сползший гольф. — Парижане очень терпимы к инакомыслящим.

— Ну, если уж они терпимы к твоему карнавальному наряду, то и мой деловой костюм переживут.

— Карнавальный наряд — как остроумно! — Тина подняла глаза к потолку. — А ты — синий чулок! Знаешь, что я тебе скажу?

— Ну, поделись жизненным опытом, — проворчал Ян, извлекая из чемодана джинсы. Увидев их, Тина едва не застонала. Ну что за спутник ей достался?! Даже джинсы у него аккуратненькие, точно только что из магазина. Никаких тебе потертостей, никаких вытянутых коленей. И цвет неинтересный — уныло синий. Разве можно чувствовать себя свободным человеком в таком консервативном прикиде?

— Ты не умеешь расслабляться, — сказала она убежденно.

— Это я не умею расслабляться?! — Не обращая внимания на то, что в комнате находится дама, Ян влез в джинсы, а снятые брюки — ну конечно, как же без этого?! — аккуратно повесил в шкаф. — Женщина, да ты сама не понимаешь, что говоришь!

— Кого ты хочешь обмануть? — Тина наблюдала, как он тщательно разглаживает складки на своих до боли идеальных джинсах. — Волосы не забудь расчесать, а то они у тебя слегка растрепались. Не комильфо.

— Не комильфо?! — Ян провел пятерней по волосам. — Ты о чем?

— Я о том, что ты весь такой правильный, такой аккуратный и лощеный, что у неподготовленного человека может случиться нервный срыв от твоего исключительно идеального вида.

— Зато от твоего вида нервный срыв может случиться даже у подготовленного человека, — парировал Ян, доставая из чемодана белую, как альпийский снег, тенниску. — Кстати, где тут утюг?

— Вот! Что и требовалось доказать! — усмехнулась Тина. — Да ты же ходячая реклама совершенного человека. На хрена тебе утюг? Тенниска же почти немятая!

— Вот именно — почти!

— А разве ты не знаешь, что «почти» — это соль земли? — Тина запнулась.

Так любил говорить Пилат. «Почти» — это соль земли. Не может быть чисто белого и чисто черного. Есть почти белое и почти черное. А если кто-то отваживается утверждать обратное, то он либо лгун, либо глупец.

— Мы будем продолжать наш спор до ночи или все же сходим поужинать? — Ян надел неглаженую тенниску, но чувствовалось, что этот шаг дался ему нелегко.

Тина тряхнула головой. Да что это на нее нашло?! Сама же все время проповедовала терпимость к чужим слабостям, а тут завелась из-за каких-то «идеальных джинсов». Да пусть

он ходит в чем хочет, ей-то что?!

— Извини, — она виновато шаркнула ножкой, — ты выглядишь просто шикарно. — Ничего страшного ведь не случится, если она ради сохранения мира слегка покривит душой.

— Ты тоже. — Вот и Ян жертвует принципами ради добросердечных отношений, ведь очевидно, что в ее обществе ему некомфортно. Таким, как он, втиснутым в жесткие рамки условностей и предубеждений, трудно смириться с мыслью, что в мире существуют люди, отличающиеся от золотого стандарта. Но он хотя бы пытается перестроиться. Это хорошо, это дает робкую надежду, что она не пожалеет о своем опрометчивом решении. Они оба не пожалеют…

— Куда пойдем? — Ян с задумчиво-мечтательным видом смотрел в окно.

— Есть тут одно место. — Тина поправила сползающий чулок…

* * *

Тина привела его в маленькое кафе, с виду ничем не отличающееся от московских кофеен. Нет, пожалуй, кое-какое отличие все же было. Здесь пахло по-особенному: свежей выпечкой и свежесваренным кофе. Яну всегда казалось, что в Париже должно пахнуть именно так: кофе и сдобой, и еще чуть-чуть духами, обязательно горьковатыми, с нотками грусти и ностальгии. Надо будет купить Тине такие духи, чтобы реальность стопроцентно совпадала с фантазиями.

— Что будем заказывать? — Тина поставила свою торбу на один из свободных стульев, выжидающе посмотрела на Яна.

— А что здесь принято заказывать? — спросил он, разглядывая меню. Меню, ясное дело, было на французском, и он ни бельмеса не понимал.

— Все: супы, салаты, вторые блюда, десерты.

— Алкоголь?

— Ничего эксклюзивного, обычное столовое вино. Ну, что тебе заказать? Хочешь, чтобы я огласила весь список?

Ян еще раз заглянул в меню, понял, что на «оглашение всего списка» уйдет уйма времени, и, содрогаясь от собственного безрассудства, сказал:

— Полагаюсь на твой вкус.

Тина молча кивнула.

Когда принесли заказ, оказалось, что он зря опасался. Ужин был не просто съедобным, а очень даже вкусным. Особенно Яна впечатлил десерт — что-то вроде яблочного пирога с шариками ванильного мороженого.

— Что это было? — спросил он, доедая последний кусок.

— Это пирог «Татан». Вкусная штука, правда? — сказала Тина с набитым ртом. Она уписывала уже вторую порцию. И куда только все влезало? Нет, он не жадничал, просто было любопытно.

С ощущением сытости пришло и некоторое подобие душевного покоя. Ян откинулся на спинку стула, принялся исподтишка разглядывать посетителей кафе.

Надо же, настоящие парижане! Вообще-то, его больше интересовали парижанки, хотелось собственнолично убедиться, что они особенные существа: элегантные, сексуальные, с легким флером порока. Увы, результаты исследований его разочаровали: сидящие в кафе дамы ничем особенным не отличались от его соотечественниц, а кое в чем — чего уж там! — проигрывали. Даже неформальная Тина больше походила на парижанку, чем они.