Ты, я и Париж

Корсакова Татьяна Викторовна

— На улице такая мерзость! — Алина зябко передернула плечами.

— Весна. — Ян улыбнулся. Он всегда с особым душевным трепетом относился к наступлению весны. И даже капризный март — сырой ветер пополам со снежной крошкой — был несказанно мил его сердцу. Весна — это в любом случае хорошо, это значит, что зиме конец и скоро придет долгожданное тепло… Он сделал знак официанту.

— Погоди. — На его руку легла мягкая ладонь Алины.

— Ты не голодна?

— Голодна, но еще не время. — Она посмотрела

на часы. — Дай мне еще пять минут, пожалуйста.

— А что случится через пять минут?

Происходящее интриговало и нервировало одновременно. За что он любил Алину, так это за прямолинейность. Она никогда не ходила вокруг да около. Если ей нравилась «вон та шубка», она так и говорила: «Немиров, мне нравится вон та шубка», и он точно знал, что подарить ей на день рождения. Если ее раздражал его новый галстук, она тут же заявляла: «Немиров, где ты откопал это безобразие? Сними немедленно, не позорься». Если ее раздражал Шурик, она не стеснялась в выражениях. «Немиров, твой друг — бестолочь и раздолбай, он на тебя плохо влияет». А тут вдруг какие-то загадочные пять минут.

— Дорогая, ты готовишь мне какой-то сюрприз?

— Что-то вроде того.

Яну показалось, что Алина нервничает. С чего бы? Развить эту мысль до конца он не успел — в зал вошел Шурик. А этого сюда каким ветром занесло?

Друг осмотрелся, нервным движением поправил узел галстука и направился к их столику.

— Привет! — он улыбнулся Алине, хмуро посмотрел на Яна.

Чуден мир! Хмурый Шурик — это такая же природная аномалия, как снег посреди лета. Определенно, сегодня странный вечер.

— Я присяду, не возражаешь? — Шурик смотрел только на него.

Ян бросил быстрый взгляд на Алину.

— Делай заказ, Немиров, — она кивнула.

— А как же твои пять минут?

— Все в порядке, мы можем приступать.

Ян подозвал официанта. О, как оно все серьезно! «Мы можем приступать». Интересно, к чему они могут приступать? К ужину? Или у Алины припасено на десерт что-нибудь особенное?

Ели в полной тишине. Даже болтун и балагур Шурик словно воды в рот набрал, попивал вино, исподлобья посматривал то на Алину, то на Яна.

— Кто-нибудь наконец объяснит мне, что здесь происходит? — Яну надоела эта игра в молчанку.

Шурик отложил вилку. Открыл было рот, но Алина предупреждающе накрыла его руку своей. Яну этот слишком уж интимный жест очень не понравился.

— А можно я у тебя кое-что спрошу? — Алина лучезарно улыбнулась, а руку, кстати, так и не убрала.

— Спрашивай, — Ян откинулся на спинку стула.

— Тебе понравился тот диван, который мы с тобой купили прошлой осенью?

— Диван? — он растерянно моргнул.

— Да, диван! Белый, кожаный, для твоей гостиной.

Вообще-то, диван ему не нравился. Хуже того, он его раздражал, и когда

Алины не было рядом, Ян никогда на него не садился. Диван был из последней коллекции какого-то супермодного дизайнера, стоил бешеных денег и оказался чудовищно неудобным. Но зачем же расстраивать красивую женщину из-за таких пустяков? Он и сейчас хотел соврать, но Алина не дала, сказала строго:

— Только не ври мне, Немиров!

— Он очень неудобный.

Она бросила быстрый взгляд на Шурика, удовлетворенно кивнула.

— А та рубашка, которую я привезла тебе из Лондона? Никогда тебя в ней не видела. Что, она тоже неудобная?

— Удобная.

— Тогда почему ты ее не носишь?

— Ненавижу розовый цвет.

— Розовый — это хит сезона.

— В той рубашке я чувствую себя педиком, — проворчал Ян, все еще не понимая, куда она клонит.

Алина снова улыбнулась.

— Так, поехали дальше. Скажи, а чем это от тебя пахнет? — она принюхалась.

— Туалетной водой, я не понимаю, к чему…

Она не дала ему договорить, нетерпеливо взмахнула рукой.

— А что с тем одеколоном, который я подарила тебе на Двадцать третье февраля?

— Меня от него мутит, — сказал Ян и покраснел.

— И последний вопрос. Ты помнишь, когда мы последний раз занимались сексом?

От неожиданности Ян закашлялся, потом невероятным усилием воли взял себя в руки, спросил с угрозой в голосе:

— Дорогая, а это обязательно — обсуждать подробности нашей интимной жизни при посторонних? — Он виновато улыбнулся Шурику, сказал: — Прости, друг.

— Он переживет, — заявила Алина без тени сомнений, — но ты-то хоть понял, к чему я все это?

Ян раздраженно мотнул головой. Алина грустно улыбнулась.

— Это я к тому, Немиров, что мы с тобой не совпадаем ни по одному пункту.

— Хочешь уйти? — до него наконец начало доходить.

— Хочу.

— Просто от меня или к кому-то конкретному?

— Ян, — заговорил Шурик, — Алина уходит ко мне.

Это было как удар под дых. Шурик и Алина! Да они же терпеть друг друга не могут…

— Давно? — Ян перевел взгляд с любовницы, бывшей любовницы, на друга, которого в бывшие записывать не хотелось.

— Уже полгода, — Шурик нервно смял салфетку.

— И ты полгода то со мной, то с ним? — Ян обернулся к Алине.

— Больше с ним, чем с тобой, Немиров. И не надо сцен, мы же оба прекрасно понимаем, что нас удерживала только сила инерции. Шесть лет вялотекущего романа и никаких перспектив ни для меня, ни для тебя. Мне надоело жить по инерции.

Ян долго молчал, борясь с очень противоречивыми чувствами. С одной стороны, мало кому понравится, когда лучший друг уводит твою женщину, а с другой, Алина права насчет несовпадений — они давно уже живут по инерции…