Ты, я и Париж

Корсакова Татьяна Викторовна

— Донором? — Воображение тут же нарисовало работающую бензопилу и кровавую сцену расчлененки. Яна затошнило. Вот зачем в гараже нужна звукоизоляция, чтобы никто не догадался, что за этой обитой войлоком дверью людей разбирают на запчасти…

— Напрасно вы так побледнели, господин Немиров. Кажется, я не слишком ясно выразился. Нам не нужны ваши органы.

— А что в таком случае вам нужно? — Ян еще старался быть смелым, но события приняли такой нешуточный оборот, что надолго его смелости не хватит.

— Кровь или спинной мозг, я не слишком

хорошо разбираюсь в медицинских подробностях, но точно знаю, что это не смертельно и даже не очень больно.

Разговор получался странным. От разговора отчетливо веяло сумасшествием и маньяками. В гараже было холодно, но рубашка Яна взмокла от пота.

— А зачем вам мой спинной мозг? — спросил он очень вежливо. С сумасшедшими надо разговаривать вежливо, их лучше не злить.

— Мне незачем, — Белый так же вежливо улыбнулся. — Донор нужен ребенку. Вы же не откажетесь помочь ребенку?

— Какому ребенку?

— Маленькой девочке, умирающей от лейкоза, дочери Клементины.

Дочери Клементины?! У нее есть ребенок?.. Ян зажмурился, пытаясь собрать воедино разбегающиеся мысли. Девочка больна, и ей требуется пересадка костного мозга, а Тине была нужна его помощь…

— Почему я? — спросил он очень тихо. — Насколько я понимаю, донором лучше брать кровных родственников.

— Клементина не подошла, она не может стать донором.

— А отец? У ребенка, помимо матери, должен быть еще и отец.

— Отец есть, — Белый кивнул. — Вот именно по этой причине мы вас и потревожили.

— Не понимаю…

— А что тут понимать?! — с Белого мгновенно слетел весь лоск и импозантность. — Ты и есть отец этой девочки! И если ты не дашь добровольного согласия, я отволоку тебя в гематологический центр силой.

— Где они? — Ян до боли в костяшках пальцев сжал кулаки.

— Ты о ком?

— Я о своей жене и своей… дочери.

— У тебя нет ни жены, ни дочери. — Голос Белого упал до шепота. — Ты сам так решил. Но у тебя есть возможность хоть раз в жизни поступить по-мужски.

— Хорошо, — Ян сделал глубокий вдох. — У меня нет жены, но от своего ребенка я не собираюсь отказываться.

— Яна думает, что ее отец умер.

— Яна?!

— Да, Клементина назвала свою дочь Яной. Тебя что-то смущает?

Смущен ли он? Да вся его жизнь за один вечер перевернулась с ног на голову! Тина нашлась… у него есть дочка, которую зовут Яной… у дочки лейкоз…

— Это очень серьезно? — спросил он, глядя прямо в стылые глаза Белого.

— Ты об операции по забору донорского материала? — тот презрительно поморщился. — Клементина пошла на нее, не задумываясь и не задавая никаких вопросов.

— Я о болезни своей дочери! — заорал Ян. — Насколько все серьезно?

— Смертельно серьезно, — сказал Белый и отвернулся. — Если твой костный мозг не подойдет, девочка может умереть.

Пропитанная потом рубашка мгновенно превратилась в ледяной панцирь. Если он не подойдет, его дочка умрет…

— Развяжите меня!

Белый, казалось, его не услышал.

— Развяжите

меня! Обещаю не делать глупостей.

— Этого мало. — Белый обернулся, посмотрел на него в упор.

— Что еще? Я согласен стать донором. Это же ясно как божий день! — Кажется, в рыбьем взгляде его тюремщика промелькнуло удивление.

— Ты должен мне кое-что пообещать.

— Что?

— Ты больше не станешь искать встречи с Клементиной и, пока ситуация с ребенком не прояснится, не будешь даже заикаться о разводе.

— Договорились, — Ян кивнул. — Я не буду искать встреч и заводить разговоры о разводе, но у меня есть встречное условие.

— Ты не в том положении, чтобы выдвигать условия.

— У меня есть условие, — упрямо повторил Ян.

— Ладно. Сколько ты хочешь за свои услуги?

Вот, оказывается, как о нем думает этот человек…

— За свои услуги, — Ян криво усмехнулся, — я хочу иметь право видеться со своим ребенком.

Белый молчал очень долго, снял перчатки, повертел в руках, снова надел и только потом заговорил:

— Тебе это в самом деле нужно или это всего лишь глупое позерство?

Пришла очередь Яна задуматься. Его жизнь перевалила за тридцатник. У него вроде бы уже все есть и в то же время нет ничего. Нет даже десятой части того светлого, незамутненного ощущения правильности окружающего мира, с которым он жил в Париже. Тогда с ним была его Пташка, и она одна, маленькая и хрупкая, перевесила чашу весов в пользу радости и света. Он собирался умереть, а она сделала его «последние» месяцы самыми счастливыми и незабываемыми. Пусть она ушла от него к этому бандиту, зато она оставила жизнь их общему ребенку, дочке… Только за одно это он должен сказать ей спасибо, и он сделает все возможное и невозможное, чтобы спасти их дочку. Яна, почему она назвала дочку Яной?..

— Мне это нужно, — сказал он твердо.

Ему показалось, или Белый и в самом деле улыбнулся?

— Рад, что мы пришли к взаимопониманию, господин Немиров.

— Еще один вопрос.

— Слушаю вас.

— Почему вы так хлопочете из-за Тины и моей дочери? — Он специально сделал акцент на слове «моя». Яна его дочь, и он не намерен делить ее с уголовником.

— Я?! — Белый выглядел озадаченным. — Просто я очень люблю своих девочек и хочу, чтобы у них все было хорошо.

Вот так, теперь все предельно ясно — он их любит. Вернее, любит он Тину, но любит настолько сильно, что готов принять и ее ребенка. Поступок, достойный уважения.

— Когда я вам понадоблюсь? — спросил Ян.

— Думаю, очень скоро. Дело не терпит отлагательств, сами понимаете. У вас есть шенгенская виза?

— Есть.

— В таком случае я свяжусь с вами в ближайшую неделю.

— Придется лететь за границу?

— В Лондон. Девочку лечат и обследуют именно там.

Ян молча кивнул. В Лондон так в Лондон. Да если бы было нужно, он бы и на Луну полетел.

Белый сделал знак одному из охранников, тот расстегнул наручники. Ноги Ян развязал уже сам.