Ты здесь не чужой
Шрифт:
Старуха шустро снует между раковиной и столом, а Пол вновь теряет ориентацию в пространстве и пытается припомнить, где он находится, какой нынче день недели, что за страна.
— Молока, дорогой?
— Я видел вас вчера в ресторане, верно? — спрашивает он вдруг.
— Да, дорогой, именно там. Иногда я хожу туда по вечерам, если кто-нибудь согласится посидеть с Альбертом. Это мой внук. Вы скоро с ним познакомитесь.
Хозяйка раскладывает на тарелке печенье.
— Где вы еще побывали? — любопытствует она.
— Проезжали Эдинбург, — отвечает
— Жуткий город. Полным-полно чужаков. А чем вы занимаетесь в Штатах?
Пол мысленно повторяет ее слова, прежде чем ответить.
— Раньше я преподавал, — говорит он. На мгновение перед ним всплывают классная комната на третьем этаже школы, ободранные пластиковые окна, стулья из хромированной стали, светло-коричневые парты, привинченные к полу, карта Америки, портрет Линкольна на дальней стене. Старшеклассники смотрят на него, ждут его слов.
— Замечательно. Педагог — благородная профессия, — восхищается старуха и ставит возле его локтя кружку. — Вот сахар, если любите сладкий.
Она ставит на стол вторую чашку и садится напротив гостя.
— А что вы преподавали?
— Историю.
— Даты. Вот как. Альберт любит даты… Дети у вас есть?
— Нет, — отвечает он, недоумевая, как и зачем попал сюда.
— Дети — и благословение, и проклятие. Чего только с ними не случается! Но маленькие — это прекрасней всего на свете. Вы маленьких учили?
— Подростков.
— С ними нелегко.
Пауза. Старуха подается вперед, всматриваясь.
— У вас усталый вид, — замечает она.
— Что такое?
— Усталый вид, дорогой, вон как веки набрякли. Плохо спите.
Внезапно Пола охватывает гнев. Он готов наорать на старуху. Какого черта она к нему лезет? Но лицо ее дышит такой откровенностью, что его вспышка тут же угасает. Нет, она вовсе не оценивает, не судит.
— Перемена часовых поясов, — оправдывается он.
Отхлебывает глоток чая. Вонь становится ощутимее. Того гляди стошнит.
— Свежую баранину ели когда-нибудь? — спрашивает хозяйка.
Пол качает головой.
— Самое лучшее мясо. Моя подруга Сибил берет прямо с бойни. Розмарин, капелька мятного соуса. Вкуснятина. Приходите к нам на обед. Небось в гостинице вас не угостят настоящим шотландским мясом.
Запах становится невыносимым, кружится голова.
— Который час? — спрашивает он.
— Рано еще, дорогой. Только перевалило за половину восьмого.
— Пора возвращаться.
— Что за спешка? — Она помешивает ложечкой чай. — Вы же просто вышли прогуляться спозаранку, верно?
Он заставляет себя поднять глаза.
— Жена уже проснулась, наверное, — мямлит он. — Надо идти. — И подымается со стула.
— Ну, раз вы торопитесь… Какая жалость, только пришли… Ладно, жду вас завтра, непременно. В два часа, на обед. С утра будет дождь.
— Не знаю, право…
— Не стоит волноваться заранее. — Она успокоительно поглаживает его по плечу. Каким-то образом они уже оказались в передней. — Холодает. К концу недели весь город будет в инее. Вот тогда лучше сидеть дома.
Она
Добравшись до конца мощеной улочки, он смотрит по сторонам в растерянности: как он попал сюда? На вторые этажи тесно прижавшихся друг к другу домов ведут наружные лестницы, из приземистых труб валит дым. Мимо проезжает мальчуган на велосипеде. Пол смотрит вслед маленькой фигурке и решает свернуть за угол вслед за ней.
Он идет на шум людских голосов до самой Маркет-стрит. На площади торговцы уже расставляют прилавки с зеленью и старыми книгами. Продавец придерживает рукой шест с афишей и читает «Откровение» Иоанна, жена стоит рядом и молча подает книги покупателям. Пересохший фонтан, изъеденный морской солью. Пол медленно идет мимо столиков с пирожками и посудой, на ходу принюхиваясь, пробуя местный воздух.
— Где ты был? — вскрикнула Эллен, едва он вошел в вестибюль. — Где, где ты пропадал?
Он посмотрел на нее, взглядом пытаясь выразить мольбу.
— Пол, — с трудом выговорила она, обхватила его руками, заставила опустить голову себе на плечо. — Почему ты меня не разбудил? Что происходит?
Он испробовал уже все слова, пытаясь описать жене свое состояние. Что остается — лишь повторять их вновь. Какой эгоизм! До каких пор он будет искать у нее утешение и надежду, в которые сам не верит?
Давно пора покончить с этим.
Но он цепляется за Эллен, все сильнее прижимает ее к себе, потому что сказать ему нечего.
Утро они провели у себя в номере. Пол сидел в кресле у окна, Эллен читала газету. Она позвонила в библиотеку и сообщила куратору, что приступит к работе на день позже.
С годами она вроде бы научилась справляться с его недугом. Прочла множество книг и статей, посвященных симптомам депрессии и ее лечению, говорила с врачами, к которым он обращался, исследовала проблему — она ведь настоящий ученый. Теперь жене были известны все клинические подробности, и она постоянно напоминала, что вся проблема в лекарствах, болезнь поддается лечению, надо лишь дождаться, чтобы врач подобрал правильную комбинацию.
Из окна Пол увидел, как человек на той стороне улицы опускает письмо в почтовый ящик, и задумался над тем, как пахнет изнутри его кожаная перчатка. Поднес ладонь к носу, принюхался.
— Позвонить доктору Гормли? — осторожно предложила Эллен.
Взгляд его, оторвавшись от окна, замер на шерстяной обивке кресла, где узкие полоски пыли чередовались с темно-синими нитями. Он покачал головой.
Ночью он не мог уснуть и пошел в туалет. Несколько капель мочи брызнуло на край унитаза, и он опустился на четвереньки, принюхиваясь. Потом обнюхал щели между плиток пола, сырой коврик на полу, нижнее белье жены, волосы и чешуйки кожи в сливе ванны. Провел пальцами по задней стенке аптечки, попробовал на язык серовато-белую пыль. Нет, ничто не напоминало вонь, которую он ощутил утром в том доме.