Тяжелая душа: Литературный дневник. Воспоминания Статьи. Стихотворения
Шрифт:
Однако Философов приехал. Приехал, и… ничего не изменилось. Его недоброе чувство к Мережковским продолжало крепнуть. Гиппиус объясняет это его болезнью. «Весной после нашей деятельной и рабочей зимы мы уехали в Париж и оттуда в Ментону, — пишет она в своих воспоминаниях. — Уехали вдвоем с Д.С., так как Д. Ф<илософо>ву надо было кончить какие-то семейные дела, а кроме того — он был в очень мрачном настроении. Это скоро объяснилось ухудшением его здоровья — мучительные припадки печени. Узнав об этом в Ментоне, мы с Д.С. решили вызвать его скорее к нам, и он приехал. Первое время припадки продолжались, но затем он стал поправляться, а с поправлением улучшилось и его душевное состояние».
Но передышка была краткой.
Что он Мережковских «ненавидел» — случалось и раньше. Но целиком его душой ненависть не владела никогда. Вспыхнет и погаснет. И только после смерти его матери, весной <19>12 г.,
Положение осложнялось еще тем, что после их возвращения из Франции в Россию, в мае 1908 г., Философов переехал к Мережковским и жил с ними в одной квартире, сначала в знаменитом доме Мурузи на Литейном, потом против Таврического сада, на Сергиевской, 83. Конечно, он их «по-своему» любил, как пишет Гиппиус, иначе совместная жизнь была бы немыслима. Но у него были свои дела, свои интересы, и споров он старался избегать, считая их бесполезными. Но случалось, и довольно часто, что в Мережковских его раздражало буквально все, и тогда спор принимал безобразную форму и сводился к личным нападкам. В своих воспоминаниях, написанных вскоре после его смерти и незадолго до своей, Гиппиус дает его характеристику, стараясь быть по возможности объективной: «Очень высокий, стройный, замечательно красивый — он, казалось, весь, до кончиков своих изящных пальцев, и рожден, чтобы быть и пребыть «эстетом». Его барские манеры не совсем походили на дягилевские: даже в них чувствовался его капризный, упрямый, малоактивный характер, а подчас какая-то презрительность. Но он был очень глубок, к несчастью, вечно в себе не уверенный и склонный приуменьшать свои силы в любой области. Очень культурный, широко образованный, он и на писание свое смотрел, не доверяя себе, хотя умел писать свои статьи смело и резко… Он был не наносно, а природно религиозен, хотя очень целомудрен в этом отношении… Но самый фон души у Дм<итрия> В<ладимирови>ча Ф<илософова> был мрачный, пессимистический (в общем) и в конце жизни в нем появилось даже какое-то ожесточение.
Он подошел к Д.С. ближе, чем ко мне, и любил его, конечно, более, нежели меня. Ко мне он относился всегда с недоверием — к моим «выдумкам», которые, однако, нередко и Д.С. принимал как свое.
Впрочем, я не сомневаюсь и теперь, — заключает она, — что Д<митрия > С<ергееви>ча любил он искренно, и даже нас обоих. Как и мы его. За пятнадцать лет совместной жизни можно было в этом убедиться».
Это — «официальная» версия. Мы знаем, как оно было на самом деле. Ближе к истине стихи. Первое посвященное Философову стихотворение озаглавлено «Предел» и помечено <1>901 г., то есть относится к периоду «предлюбви», как говорила Гиппиус, когда она еще надеялась на счастье.
Сердце исполнено счастьем желанья, Счастьем возможности и ожиданья, — Но и трепещет оно и боится, Что ожидание может свершиться… Полностью жизни принять мы не смеем, Тяжести счастья поднять не умеем, Звуков хотим, но созвучий боимся, Праздным желаньем пределов томимся, Вечно их любим, вечно страдая, — И умираем, не достигая… [539]Через год Гиппиус посвящает ему стихотворение «Алмаз», с уже приведенной в начале этой главы строчкой о брате Иуде: «Мы думали о том, что есть у нас брат Иуда». Оно
539
Сердце исполнено счастьем желанья… — Стих. Гиппиус «Предел» (1901).
написано после того, как Философов, порвав с Мережковскими, уехал с Дягилевым в Италию.
Следующее помечено <1>905 г. и озаглавлено «Между». В конце <1>905 г. как раз решался вопрос о поездке за границу, и Философов никак не мог принять решение.
На лунном небе чернеют ветки… Внизу чуть слышно шуршит поток. А я качаюсь в воздушной сетке, Земле и небу равно далек. Внизу — страданье, вверху — забавы. И боль и радость мне тяжелы. Как дети, тучки тонки, кудрявы… Как звери, люди жалки и злы. Людей мне жалко, детей мне стыдно, Здесь — не поверят, там — не поймут. Внизу мне горько, вверху обидно… И вот я в сетке — ни там, ни тут.Из посвященных Философову стихов — это все. Но о нем и о своем чувстве к нему Гиппиус писать продолжает, и узнать
540
Твоя печальная звезда… — Стих. Гиппиус «Как прежде».
Она осталась ему верна. Верность была основным свойством ее природы.
В одном из своих последних стихотворений она, обращаясь к охраняющему вход в рай привратнику, говорит:
Измена… нет, старик, в измене Я был невинен на земле. Пусть это мне и не в заслугу, Но я любви не предавал Ни ей, ни женщине, ни другу Я никогда не изменял. К суду готовлюсь за другое, И будь, что будет, впереди… [541]541
Измена… нет, старик, в измене… — Из стих. Гиппиус «Придверник» (1938).
Но привратник, отворив дрожащей рукою перед нею дверь, отвечает:
Суда не будет. Проходи!
Война <19>14 г. их разделила. Не знаю, был ли Философов членом партии к<онституционных> д<емократов> или только ей сочувствовал, но свои статьи он печатал в милюковской газете «Речь», органе этой партии. Мережковские ни к какой партии не принадлежали и к войне относились как к неизбежному злу (вообще они войну — всякую — отрицали в принципе). О каком-либо ее оправдании, особенно религиозном, не могло быть и речи. В <19>16 г. Гиппиус писала:
Нет, никогда не примирюсь. Верны мои проклятья. Я не прощу, я не сорвусь В железные объятья. Как все, живя, умру, убью. Как все — себя разрушу. Но оправданием — свою Не запятнаю душу. В последний час, во тьме, в огне, Пусть сердце не забудет: Нет оправдания войне И никогда не будет. И если это Божья длань — Кровавая дорога, — Мой дух пойдет и с Ним на брань, Восстанет и на Бога. [542]542
Нет, никогда не примирюсь… — Стих. Гиппиус «Без оправданья» (апрель 1916).
Это стихотворение, конечно, напечатано не было, никакая редакция его не приняла бы. Впервые оно появилось в берлинском сборнике [543] стихов Гиппиус «Дневник», вышедшем в 1922 г. в издательстве «Слово».
Философов смотрел на войну иначе — не то чтобы он ее считал «святым делом», но дух патриотический поддерживал. Все для войны. На этой почве у него с Мережковскими происходили постоянные столкновения. Они видели дальше. Для них война была началом мировой катастрофы, чем-то вроде «Атлантиды». Особенно это чувствовала Гиппиус. В канун рокового <19>14 г. она пишет стихотворение, которое я уже приводил не раз и которое лучше, чем что-либо, выражает ее тогдашнее душевное состояние:
543
Впервые… в берлинском сборнике… — Неточность: впервые в сб. «Последние стихи» (Пб., 1918) с посвящением М. Горькому, снятым в последующих публикациях, в том числе в упомянутом Злобиным сб. «Стихи. Дневник. 1911–1921 «(Берлин: Слово, 1922).