Тяжелые бои на Восточном фронте. Воспоминания ветерана элитной немецкой дивизии. 1939—1945

Бартман Эрвин

Нахмурившись, унтершарфюрер взглянул на небо.

Я машинально повернулся, чтобы понять, что происходит, и вдруг заметил пятно в небе, которое стремительно приближалось к нам. Потом услышал гул. От сильного глухого удара в бок я рухнул в мелкую траншею по другую сторону от изгороди. Опомнившись, я увидел, что рядом со мной лежит Зепп Дитрих, а вокруг клубится пыль от пуль, которыми неведомый враг осыпал нас откуда-то сверху.

Над головой проревел русский истребитель…

– В следующий раз, когда увидите подобное, немедленно бросайтесь в укрытие, – с улыбкой проговорил Зепп Дитрих – я ведь не всегда буду рядом, чтобы о вас позаботиться… [13]

13

Йозеф («Зепп»)

Дитрих (1882–1966), как и большинство верхушки нацистской партии, был ветераном Первой мировой войны, солдатом-окопником (как и Адольф Гитлер), обладавшим соответствующим опытом и реакциями на уровне подсознания.

Глава 5

Урок практической телефонии

Мы взяли Херсон. Здесь наш обершарфюрер получил ранение в руку. Мы миновали кладбище советских солдат, посмеялись над товарищами из горнострелковой дивизии и их верблюдами. Несколько дней мы нежились на солнце, грызли семечки, поглядывая на Черное море и его чернильную синеву, усиленную могучими пенистыми волнами. А потом нам было приказано отправляться на северо-восток, к Бериславу на берегу Днепра.

Ранним утром 10 сентября 1941 года мы достигли крутого берега, обрывающегося к Днепру. Впереди силуэты солдат, казалось, сливались с землей, когда они начинали спуск в долину, к длинному понтонному мосту, который растянулся на сотни метров к туманным теням на противоположном берегу. Вскоре настала очередь нашей 4-й роты. Шелест обмундирования, лязг металла, возбужденный смех в ответ на чью-нибудь шутку – такие звуки издавали молодые люди, собирающиеся в борьбе с большевизмом рискнуть всем на свете.

Звонкий свист заставил меня встрепенуться. Раздался крик:

– Все в укрытие!

Я тут же растянулся на земле, начав судорожно искать канаву или яму. Ударные волны от взрывов сотрясали каждую косточку в моем теле. Земля и камни летели в воздух, словно из жерла мощнейшего вулкана. Откуда-то с противоположного берега реки русский корректировщик направлял огонь артиллерии прямо на наше расположение. У меня дрожали руки и ноги. Как и другие новобранцы вокруг, я понятия не имел, что делать.

На наше счастье, неподалеку раздался чей-то уверенный голос:

– За мной!

Это был унтершарфюрер Гейнц Новотник. Несмотря на свои 20 с небольшим лет, для нас, еще совсем зеленых новичков, он был «старым зайцем», опытным солдатом, который прошел целым и невредимым через битву под Уманью. Этот человек не понаслышке знал искусство выживания. Доверившись его опыту, мы рванули вперед и бросились на землю под выступ обрывистого берега, с ужасом вздрагивая от рвущихся наверху снарядов.

– Видите, – ревел Новотник, и его голос заглушил шум канонады, – здесь вполне безопасно и можно отсидеться: снаряды ложатся на склоны или поверху.

Пока продолжался обстрел, мне удалось совладать с нервами, и я уже не обращал внимания на крики и стоны раненых, которые, казалось, раздавались отовсюду.

Новотник перекатился на спину и указал на небо:

– «Штуки»!

В этой суете я не расслышал, как подоспели наши самолеты. Уши Новотника, более чуткие и давно привыкшие к шуму войны, в отличие от моих, сразу различили характерный рев моторов немецких пикирующих бомбардировщиков Ю-87 «Штука». Сотни солдат закричали, радостно приветствуя своих, когда «Штуки» ровным строем промчались над нами. Превратившись

в едва различимые пятнышки, они спикировали на цели, и мы услышали знаменитые «иерихонские трубы», душераздирающий, наводящий ужас рев, который издают эти самолеты, когда вот-вот сбросят свой смертоносный груз. На противоположной стороне реки раздались взрывы, заклубился дым. Обстрел со стороны противника резко прекратился. Мой первоначальный страх прошел, уступил место экстазу. Я ведь, по сути, только что выжил. А сколько еще раз мне предстояло это повторить?..

Когда мы добрались до реки, то миновали аккуратную прямоугольную конструкцию, слегка приподнятую над общим уровнем земли. Накрест сложенные бревна выступали к реке, словно кучка бледных, серых призраков с вытянутыми руками.

– Румынские инженеры, – объяснил Новотник. – Это они построили мост.

Рядом стоял бронетранспортер с зенитной установкой, скрытой под камуфляжем из веток прибрежных кустарников. Сидевшие у пушки зенитчики невозмутимо всматривались в небо. Пока мы перебирались через реку, внезапно из камышей, хлопая крыльями, вылетела стая водоплавающих птиц. Я следил взглядом за их низким полетом через темное русло реки. Русло, которое наверняка поглотило бы меня, человека, до сих пор не умеющего плавать, если бы я вдруг по неосторожности свалился с этого наспех сооруженного деревянного моста.

Я быстро усвоил, что выжить на Восточном фронте – задача крайне трудная, и здесь никак не обойтись без ангела-хранителя. Его следующего вмешательства долго ждать не пришлось. Нашему продвижению помешало русское боевое подразделение, окопавшееся в мелком овражке. Пехотинцы 1-й роты заняли позиции по дальнему краю поля, приблизительно в 2 километрах от ротного командного пункта, и начали перестрелку с противником. Пробираясь по сухой, покрытой выжженной травой земле, я тянул к ним телефонный кабель.

Я уже почти закончил прокладку линии связи, то и дело замирая от свиста шальных пуль. В общем, управился довольно быстро и был доволен тем, что хорошо выполнил свои обязанности. В 20 метрах впереди меня двигалась горстка наших пехотинцев. Когда мы преодолели уже половину пути, внезапный глухой удар заставил меня броситься на землю и инстинктивно искать укрытия. Подняв голову, я увидел столб тонкой пыли, висящий в воздухе, словно призрак. Когда пыль улеглась, один из пехотинцев закричал:

– Санитара! Санитара!

У меня кровь застыла в жилах. Одному из наших не повезло: бедняга наступил на вражескую мину. Судорожно оглядевшись, я заметил всего в нескольких метрах правее себя травяной дерн, более сухой и желтый, чем остальные. Под ним затаилась еще одна наспех замаскированная противопехотная мина. Я понимал, что без связи с командным пунктом наши минометные и пулеметные расчеты не смогут поддержать пехоту. И тогда она не сможет сдержать возможную контратаку противника. Возвращаться назад было нельзя. Я уже дважды благополучно пересек минное поле. Вручив жизнь своему ангелу – хранителю, я вскочил и, боясь каждого шага, продолжил прокладку кабеля.

Когда я проходил мимо раненого солдата, один из его товарищей уже пытался остановить обильное кровотечение из культей оторванных ног, в то время как другой схватил его за руку, чтобы тот не дергался. Я всеми силами старался не представлять себе ту боль, которую испытает этот несчастный, когда пройдет первый шок.

Когда я добрался до позиций стрелков, меня подозвал офицер. Я поставил ящик с телефоном на землю рядом с ним и воткнул провод заземления в сухую землю.

Офицер взял телефонную трубку и стал набирать командный пункт.