Тяжелые звезды
Шрифт:
Вместо этого в средствах массовой информации некоторые журналисты продолжали муссировать странные слухи о том, что новоявленный отставник Куликов «хотел подмять под себя все спецслужбы» и «готовился в президенты России». Зная, как действуют во власти приводные ремни, нисколько не сомневался, что заказ на мою политическую ликвидацию еще не считается отработанным до конца, а тем, кто инспирировал мою отставку, хочется получить от меня либо сигнал о капитуляции, либо угрозы о публикации очередных «чемоданов с компроматом».
Этим чиновникам нужна была некая определенность. Либо они продолжают бороться со мной всеми доступными методами, либо списывают
Они еще не знали, как я буду реагировать.
Но не о подаче каких-либо закодированных сигналов власти думал я, когда 27 марта, во время празднования Дня внутренних войск, на вопрос корреспондента телекомпании НТВ прямо ответил на вопрос о причинах моей отставки. Произнесенная мной фраза, дескать, «не пришло еще время безнаказанно честно служить Отечеству» — облетела всю страну и очень многим запомнилась. Те, кто знают историю, без труда вспомнят, что в схожих обстоятельствах впервые была она произнесена французским маршалом, соратником Наполеона, и я не мог предположить, что в контексте нового времени ее расценят как вызов, как угрозу, как презрение к интриганам из ближайшего ельцинского окружения.
Газета «Московский комсомолец» писала в те дни: «Как ни странно, увольнение Куликова может оказаться самым радикальным из шагов, предпринятых президентом. Уволенный крепко держал в руках колоссальную махину МВД. Не зря в день увольнения президент совещался с начальником ФСБ и министром обороны. Скорей всего, именно им поручено предупредить любые волнения в милиции. Поверхностный мотив отставки — Ельцин балансирует силы в руководстве правительства: да, убрали Чубайса, но сняли и его оппонента Куликова. Многие обращают внимание на совпадение этого события с возвращением в страну Бориса Березовского в неожиданном статусе советника главы администрации президента…»
А так как на протяжении веков основными способами борьбы с непокорными в России являлись ложь, сыск да каторга (если выгорит), эти мои слова спровоцировали выезд в Ставропольский край целой бригады специалистов по поиску компромата. В Москве же, чтобы хоть как-то зацепить меня, возбудили уголовное дело против одного из заместителей министра внутренних дел.
Но оно с треском лопнуло.
Один из руководителей этого заказного сыска на одной из вечеринок в узком кругу недоумевал: «Не понимаю, как им удалось выскользнуть?!»
Лучшее лекарство от стрессов, связанных с неожиданной потерей работы, это жизнь в свое удовольствие.
Для меня это означало, что, отоспавшись два дня, я отправлюсь в свое любимое место в доме — в мастерскую. Очень люблю своими руками делать и довольно сложную деревянную мебель, и даже простые кормушки для птиц. Первый месяц после отставки посвятил этому занятию. Кроме того, привел в порядок охотничье снаряжение и несколько раз съездил на охоту.
С президентом России впервые после этих событий увиделся 10 апреля, но это была мимолетная встреча, в ходе которой Ельцин довольно тепло сказал, что никаким наветам не верит и продолжает относиться ко мне хорошо. В общем, мы ограничились обоюдной благодарностью за совместную работу. Хотя, не скрою, мне было по-человечески обидно, что президент, принимавший решение о моей отставке, даже не счел нужным переговорить со мной накануне или, скажем, неделю спустя, когда стало ясно, что уволенный с работы «силовой» министр в обиде не рвал на себе рубаху и не названивал в полки с требованием поднять их по тревоге.
Существуют
Спустя месяц, на одном из приемов, вновь пришлось встретиться с Ельциным. Задержавшись возле нескольких отставников, среди которых находился и я, президент поинтересовался нашими делами. Услышав, что «переход на другую работу» оказался обманом, Ельцин немедленно возмутился: «Как это так? А мне сказали, что вы все отказались от предложенных должностей». Затем он повернулся к сопровождавшему его Юмашеву и строго потребовал: «Подготовьте указ! Сегодня же!»
Было ли это актерским экспромтом, разыгранным, что называется, на ходу, или слова Ельцина больше ничего не означали на деле, но никакого указа ни в этот день, ни через месяц, ни через полгода не появилось.
В принципе я уже догадывался, что этого не случится и в ноябре, когда должен был закончиться мой многомесячный отпуск. Поэтому сам позвонил руководителю администрации президента Валентину Юмашеву и попросил о встрече. С порога спросил: «Валентин Борисович, как долго я буду находиться в стороне? Думаете ли вы использовать мой опыт?»
Юмашев вилять не стал и довольно подробно рассказал мне о том, что против моего возвращения в правительство возражает Анатолий Чубайс. Я спросил: «Почему?» Спросил недоумевая, поскольку руководитель РАО ЕЭС России Чубайс с формальной точки зрения теперь не был вице-премьером правительства, а также больше не управлял администрацией президента.
Валентин Борисович пожал плечами: «А.С., поймите, Чубайс привозит деньги из-за рубежа для пополнения бюджета, и президент ему доверяет. Чубайс считает вас инициатором уголовного дела по Альфреду Коху, очень вас боится и всячески противится вашему возвращению. Мой вам совет: переговорите с Анатолием Борисовичем сами. Быть может, вы придете к какому-нибудь соглашению…»
Я поблагодарил Валентина Юмашева и ушел из администрации президента. Понятно, что один из руководителей энергетической отрасли Анатолий Чубайс даже после ухода из правительства не утратил ключевых позиций в Кремле, но мне претила сама мысль о том, что я мог бы пойти на подобное собеседование.
Наша общая с Черномырдиным отставка, произошедшая в марте 1998 года, не прервала наших добрых отношений.
В них нет расчета. Они основаны на взаимном уважении и схожести человеческих судеб.
Летом того же года Виктор Степанович позвонил и попросил разрешения заехать ко мне домой, чтобы взглянуть на мои охотничьи трофеи. Я с удовольствием пригласил его в гости.
О его трудолюбии и природных дарованиях немало сказано в этой книге. Остается добавить, что Черномырдин к тому же импонировал мне как отличный стрелок и знаток охоты.
Для меня охота по-прежнему является самой большой страстью. К ней приучил меня отец, и я, насколько позволяло время, всегда старался выбраться с ружьем и на волка, и на боровую птицу, и к родному озеру Маныч, славящемуся водоплавающей дичью. Кто-то сочтет это генеральской забавой, но в мальчишескую пору моя добыча на охоте означала для семьи лишний кусок и не считалась зазорным делом.