Тяжесть короны
Шрифт:
Мое появление на следующую ночь поразило узника. Казалось, он даже на пару мгновений потерял дар речи.
— Скажите, — с отчаянием в голосе начал арданг, забыв про приветствие. — Чего Вы должны от меня добиться, чтобы он оставил Вас в покое?
Я подошла поближе, положила сумку, поставила рядом светильник, наклонилась к пленнику.
— Ромэр, я вчера сказала глупость, из которой Вы сделали закономерный, но, к счастью, неверный вывод. Меня никто не посылал. Я понимаю, Вы поверите мне, только оказавшись на свободе. Не раньше. Я даже не жду иного. Но давайте не будем
У него в глазах снова появилось такое же странное выражение, как во время первого разговора.
— Простите, — прошептал он. Как мне показалось, вполне искренне.
— Да я сама виновата.
Инцидент был исчерпан, но я не решилась ни оставаться надолго, ни пытаться заводить разговоры. Ни в ту ночь, ни в последующие.
Я придумала, как мне получить заветную печать на пустой бумаге. Ведь на самом деле, мне нужно было всего две минуты времени, самое большее. Взять печать, стукнуть по чернильной подушечке, потом по листу и вернуть печать на место. Все! Но, сколько я ни пыталась, сделать это ночью не могла. То в кабинете работал отчим, то перед открытой дверью дежурили знакомые болтуны-стражники. А если путь был свободен, то оказывалось, что регент запер печать в столе. Но у меня, наконец, созрел план.
К приезду Дор-Марвэна я приготовила отчиму подарок. Нужно же было хоть изредка платить за знаки внимания, на которые он не скупился. Я отправилась в заветную комнату среди бела дня, сразу после семейного обеда, неся в руках аккуратно упакованную изумительно красивую резную шкатулку. Не обращая внимания на удивленного стражника, прошествовала в пока еще пустой кабинет и поставила подарок на стол. Отчим уже с утра работал, а, отвлекшись на обед, не запер печать. Я быстро поставила темно-красное изображение грифона в круговом вензеле на листок и собралась уходить. Именно в этот момент вошел Дор-Марвэн.
Войди он секундой раньше, увидел бы, как я прячу бумагу с просохшими чернилами в карман. А так я не делала ничего предосудительного. Волнение и смущение тут же объяснились тем, что хотела сделать сюрприз, а не вручать подарок лично. Я же не просто нелюдимая, я еще и стеснительная. Но, надо же, какая незадача, отчим вернулся в кабинет раньше, чем я успела выйти.
Он легко поверил. А все потому, что я не имела привычки врать. Шкатулка ему очень понравилась, он был тронут и рад. Раньше я дарила ему подарки довольно редко, когда мама напоминала. Во время траура мне было не до того, так что моему вниманию Дор-Марвэн обрадовался вдвойне.
Через пару часов я была готова прыгать и петь от счастья, любуясь аккуратно составленной вольной. Теперь осталось только дождаться следующего отъезда отчима, — и можно бежать!
В ту же ночь все чуть не рухнуло. Окрыленная успехом, я расслабилась и едва не поплатилась за беспечность. Всего лишь не прислушалась перед тем как зайти в тюремный коридор. Спасибо, что хоть светильник не зажгла. И то, только потому, что в коридоре это было удобней делать, чем в узком проходе. Я уже нажала на камень, уже стенка чуть отодвинулась, я уже приготовилась нырнуть в коридор, как тут с лязгом повернулся ключ в замке входной двери. Как можно было не услышать стражников? Они же так громко переговаривались! Я тут же скользнула назад в спасительную
Я думала, что за эти две минуты сойду с ума, поседею и умру от ужаса. Мне казалось, что охрана непременно заметит щель. Ее невозможно было не заметить. Но стражники болтали о чем-то своем, топчась у дверей, вязкое время тянулось секунда за секундой, наконец, с едва слышным шорохом закрылся ход… Слава тебе, Господи!
Не знаю, как я нашла в себе силы шевелиться, но пошла, держась за стенку, встала напротив камеры. В тусклом свете далекого факела увидела Ромэра. Он сидел в углу на обычном месте в привычной позе. И ждал появления что-то увлеченно обсуждающих стражников. Один из них закрепил на стене новый факел, другой забрал с пола пустые миски и кувшин, заменив их полными. Ни один из охранников даже не посмотрел в сторону пленника, будто его там и не было. Просто сделали свое дело и ушли. Видно, им тоже надоела игрушка отчима.
Я простояла неподвижно очень долго. По тому, как затекли спина и шея, можно было сказать, что больше часа точно. Боялась, что вернутся стражники. Глупый, безосновательный страх, который не могла побороть. Так и стояла, смотрела на Ромэра и не могла пошевелиться. Он поднялся и стал ходить вдоль стены. Цепи кандалов, скользя по протянутой вдоль стены цепи, как-то зловеще позвякивали. Он мерил шагами камеру, шесть шагов туда, шесть обратно, и от него веяло растерянностью и какой-то опустошенностью.
Я собралась с духом и второй раз за ночь открыла ход. Тихо проскользнула в коридор, а потом и в камеру. Ромэр заметил меня и улыбнулся.
— Я думал, Вы придете позже, — начал он, но, заметив мои трясущиеся руки, поспешно спросил: — Что-то случилось?
— Я пришла одновременно со стражниками, — прошептала я. — Чуть не попалась.
Он испугался не на шутку, даже побледнел.
— Не приходите больше. Это очень опасно. Я пойму, если Вы откажетесь от затеи, но если все же решитесь… То приходите только в тот самый день, не раньше.
— А до сегодняшнего дня опасно не было? — спросила я, доставая из сумки свертки с едой и силясь улыбнуться.
Он казался очень виноватым, смутился, но признался:
— До этого момента я был уверен, что Вы с ними заодно. Я не думал, что Вы действительно рискуете.
Эти слова меня нисколько не удивили.
— Почему передумали?
Он понял, что я не рассердилась, и усмехнулся:
— Вы очень убедительно боитесь.
Я только улыбнулась и покачала головой. Какие разные вещи могут заставить человека поверить другому. Пленник, как всегда, с благодарностью принял припасы, но в этот раз осторожно развернул продукты и бережно положил в самый угол. Отдал мне салфетки.
— Нэйла, уходите. Не подвергайте себя лишней опасности из-за меня. Пожалуйста.
Он искренне за меня переживал, даже боялся. А еще заметила, что он первый раз назвал меня по имени. И почему-то именно это окончательно убедило меня в том, что арданг мне поверил.
— Я постараюсь прийти завтра. Может, позже, ближе к утру…
Он отрицательно покачал головой:
— Не нужно, не рискуйте зря. И помните, моя жизнь не стоит Вашей свободы, — Ромэр сжал мою ладонь в своих. — Не приходите больше, прошу.