Тяжесть короны

Булгакова Ольга Анатольевна

— Это тебе, о, прекрасная дева, — арданг склонился в поклоне, преподнося мне три кувшинки.

Красивые крупные снежно-белые цветы с яркой желтой серединкой. Поблагодарив, я приняла подарок. И, оставив Ромэра переодеваться в сухое, ушла ближе к реке. Села на травянистый берег и задумалась, в полной растерянности и совершенном смущении глядя на цветы. Почему кувшинки? Почему именно они? Почему три? Почему?

Я все повторяла себе, что в Арданге, наверняка, другие легенды, а наших Ромэр просто не знает. Ведь если бы знал, не стал бы дарить мне кувшинки. Ромэр не знает, что они символизируют, это единственное объяснение подарку. Для него это просто цветы. Он хотел меня порадовать. Думаю, попадись ему кубышки или лебединый цветок,

он подарил бы их…

Забавное у судьбы чувство юмора… А ведь когда-то я мечтала, что мне от чистого сердца, не из корыстных побуждений преподнесут три белые кувшинки. Небо… Мечта сбылась. И осуществил ее человек, не догадывающийся о значении подарка, не знающий легенду. Старое и по-своему красивое сказание о Крамене и Марике. Нет-нет, Ромэр не мог его знать… Даже в Шаролезе мало кто помнил легенду-основу брачного обряда. Я знала от кормилицы, непревзойденной рассказчицы…

Закрыв глаза, чтобы не смотреть на смущающие цветы, вспомнила кормилицу, как мы сидели зимними вечерами у камина, как она рассказывала разные истории. Легенда о Крамене и Марике была одной из моих любимых. Кормилица, чей тихий голос я словно наяву услышала, всегда начинала истории одинаково: очень давно, когда горы были молодыми…

…повадился страшный и свирепый лесной зверь нападать на деревни, пожирать людей. Хитрый был зверь, коварный. Стороной обходил ловушки и силки, одним ударом лапы мог перебить хребет лошади, и пожрал всех, кто пытался его одолеть. Вызвался рыцарь Крамен помочь людям, убить чудовище. Несколько дней и ночей искал рыцарь логово зверя, а найдя, сразился с бестией и победил ее. Но страшный зверь ранил благородного рыцаря в схватке. И, если бы не верный конь, вынесший Крамена из чащи, умер бы герой от ран рядом с поверженным чудовищем. В том городе, куда конь отнес рыцаря, жила прекрасная Марика, дочь хозяина тех земель и врачевательница. Она выходила Крамена, а в знак искренней благодарности рыцарь преподнес деве белую кувшинку.

В те времена было принято устраивать турниры и выдавать дочь за победителя. Отец Марики не стал исключением и так же сделал руку дочери наградой сильнейшему. Сразив всех соперников, благородный рыцарь Крамен, всем сердцем полюбивший прекрасную врачевательницу, мог по праву победителя получить в жену любимую женщину. Но он видел, что добродетельная Марика не любит его. А потому подарил деве вторую кувшинку. В знак чистоты своих помыслов и в знак того, что Марика свободна в выборе супруга.

Крамен остался жить в том городе, где жила возлюбленная, ибо расставание с ней было для него немыслимым. Испросив разрешения девы, Крамен часто навещал ее, а пораженная благородным поступком победителя Марика и сама была рада общению. Вскоре у рыцаря появилась надежда, что его чувство взаимно. Он не обманулся. И когда Марика согласилась стать его женой по зову сердца, а не по принуждению, Крамен подарил деве третью кувшинку в знак нерушимой вечной любви…

От этой легенды пошла традиция дарить на обручение три белые кувшинки, объединяя три дара в один символ искренней любви. Конечно, осенью или зимой раздобыть живые цветы трудно, но на помощь пришла смекалка. Появились вышитые изображения и картины трех сплетающихся стеблями кувшинок. Иногда такие цветы стоили состояние, потому что были расшиты золотыми и серебряными нитями, например. Удивительно, но факт. При такой популярности кувшинок о сказании почти забыли. Но откуда Ромэру было знать эту легенду? Он не мог о ней знать… Не мог и все! И волноваться нет причины.

Да, все же способность к самовнушению — одна из отличительных особенностей моего характера. Очень помогает в жизни, кстати. Именно благодаря этой способности, удалось успокоиться, найти всему рациональное объяснение и побороть смущение. Когда подошел Ромэр и сел рядом, я уже была уверена, что о значении своего подарка для меня он даже не подозревает.

Это

был очень приятный вечер, кажется, я многие месяцы, а то и годы не получала такого удовольствия от общения с другим человеком. Хотя болтали мы о совершеннейших пустяках. О погоде, о том, как Ромэр ловил рыбу в реке у замка, о птицах. Арданг многих различал по голосам и очень похоже подражал трелям. Потом Ромэр нерешительно, словно не знал, как я к этому отнесусь, предложил научить меня нескольким фразам по-ардангски. Я согласилась и к явному удовольствию Ромэра довольно быстро «выучила» самые простые приветствия и узнала разницу в обращениях к женщинам и мужчинам разных возрастов и положения. Ромэру были очень приятны и моя готовность учиться, и то, что я вскоре лишь с небольшими заминками и редкими ошибками отвечала на вопросы. Наверное, тогда нужно было сказать, что мои знания его родного языка давно идут дальше, чем «Добрый день» и «До встречи». Но Ромэр так искренне радовался, а мне было так приятно видеть его улыбку, что правду не сказала. В конце нашего урока арданг спел детскую песенку о приветствиях. Забавно было слушать, как низкий мягкий голос Ромэра превращает простенькую мелодию в удивительно красивую балладу. Когда арданг закончил петь, я закрепила травинкой венок, который плела все это время, и, встав на колени, хотела подарить его Ромэру.

Улыбка с лица спутника стерлась, веселость исчезла. Выражение его глаз было странным, — недоумение, пугающий отголосок былой боли, неверие. Я, не понимая, что могло вызвать такую реакцию, глянула на венок из желтых одуванчиков, в центр которого вплела одну кувшинку, снова на арданга. В его взгляде появилась решимость, Ромэр выпрямился, расправил плечи и склонил передо мной голову. Я надела на него венок, хотя, учитывая внезапную торжественность момента, так и хотелось сказать «возложила венец».

Когда Ромэр поднял голову, я в который раз поразилась внутренней силе этого человека, стойкости, несгибаемой воле, величию. Подумала, что если Ардангу суждено было когда-нибудь иметь короля, то стать им мог только Ромэр из рода Тарлан. А еще мелькнула непростительная для принцессы Шаролеза мысль. Я почти желала, чтобы Ромэр поднял восстание и завоевал независимость для своей страны. В конце концов, я была уверена, что если бы не предательство, у Ромэра в тот раз все бы получилось.

Неожиданно возникшую неловкость нарушил сам арданг, заведя разговор о приземленном. О конях и ужине. Торжественность потерялась в хлопотах, чему я лично только обрадовалась. Казалось, Ромэр тоже.

Вечером снова сидели на берегу и почти не разговаривали. Кроваво-красный диск солнца опускался все ниже, коснулся далекого горизонта. Я пыталась не думать об отчиме, о колдуне, о грядущих трудностях, о погоне, о Верее… Нельзя было позволить грустным мыслям испортить такой замечательный день. Покосилась на Ромэра, осторожно положившего венок на колено. Не знаю, о чем задумался арданг, глядящий на медленно увядающие цветы, но его мысли явно не были счастливыми.

— Ромэр, — окликнула я тихо. Он повернулся ко мне. Как же не люблю, когда он так на меня смотрит, словно еще мгновение назад и не вспоминал о моем существовании. Но я подавила это вдруг появившееся раздражение и мягко сказала:

— Солнце садится.

Он улыбнулся и кивнул. Солнце постепенно скрылось за горизонтом. Небо тускнело, блекли краски. Темнота, надвигающаяся с востока, одну за другой зажигала на небосводе звезды. Над рекой поднимался туман.

— Смотри, видишь, там, над тем деревом звезду? — арданг указал на высокую ель. — Это Кавви, звезда путешественников. Она в любое время года на севере. И появляется на небосклоне первой. А правее видишь две звездочки рядышком? Это Лав и Тиммо. У нас говорят, что Кавви — охотник, а Лав и Тиммо — его собаки. Они весной и осенью отбегают от хозяина, но летом и зимой всегда возвращаются. А что рассказывают у вас?