Тяжесть короны
Шрифт:
— Это неразумно.
— А я не хочу, чтобы кто-либо оценивал разумность этого решения, — ответил король. Он говорил тихо и медленно, подчеркивая каждое слово. И казалось, воздух дрожит от напряжения. — Потому что другого решения по этому вопросу не будет. Она — свободный человек и вольна поступать так, как считает нужным. Если она решит навсегда уехать в Верей, то так и будет. Если решит остаться, то так и будет. Захочет вернуться в Шаролез и жить там, — так и будет.
Ромэр был непреклонен, и в этот раз Клод не решился перечить.
— Да, мой канунг, — тихо ответил князь. А по тени я видела, как он склонил голову перед племянником, которого назвал королем.
На
Заключение предварительного договора с Муожем далеко не всем нравилось именно из-за малых выгод, которые получал Шаролез в обмен на принцессу и обещанную княжеству военную помощь. Покушение на меня разочаровало знатные семейства еще больше. Заговорщиков, желавших моей смерти, разоблачили через несколько дней после нашего побега. Среди полудюжины имен Клод упомянул и графиню Рувийскую, развлекавшую меня рассказами о любовных подвигах князя Муожского. Признаться, я не была удивлена.
Слушая Клода, узнала, что многие благородные семейства рассчитывали на мой брак с наследником Верейской династии. Эти мысли я могла понять и даже, рассматривая эту кандидатуру с точки зрения государственного деятеля, одобрить. Принц Верея был всего на пять лет старше меня, да и внутриполитическая обстановка в его стране благоприятствовала развитию спокойных длительных отношений между нашими государствами. Такой брак был бы Шаролезу чрезвычайно выгоден. Союз с Вереем давал бы Короне возможность влиять на богатого соседа и расширить торговые связи за счет государственного союза. В то время как союз с Муожем означал для Короны лишь неминуемую относительно скорую смерть принцессы и следующие за ней экономические потери.
Стратег это осознавал. Но за год траура договориться с Вереем не сумел. Соседи, понимавшие возможные выгоды Шаролеза, требовали за принцессой большое приданое. Давать его Стратег не собирался. Потому и согласился на Муож. Отчим намеренно тянул со свадьбой, еще до моего исчезновения передвинул бракосочетание на два месяца. Пока я готовилась к побегу, Дор-Марвэн активно участвовал в заговоре против князя Бойна, продвигая нужную отчиму кандидатуру, бастарда Волара. Заговор имел успех. Если верить информаторам Клода, коронация Волара должна была состояться через неделю. Решение о подписании брачного и государственного договоров, несмотря на смену правителя, оставалось в силе.
Конечно, такой поворот был выгоден Стратегу и, возможно, Шаролезу. Муож получал слабого, но устраивающего большую часть дворянства князя, принцессу из сильного государства, соблюдающую интересы Ольфенбаха, и военную помощь. А через пару лет Шаролез мог увеличить военное присутствие, оказывая эту «помощь», и сделать Муож своей провинцией. Разумеется, с согласия правящей четы. Продуманная партия, видимые перспективы. Вот только цена этой игры меня не устраивала, ведь Стратег сознательно рисковал моей жизнью.
Побег не только серьезно подорвал авторитет, но и испортил Дор-Марвэну игру. Скрыть мое исчезновение Стратег мог бы попытаться, если бы находился в это время в Ольфенбахе. А так спешно вернулся из окрестностей Пелиока к взломанной комнате, переполошенной знати и растерянной страже. Мысль о том, что принцесса могла сбежать сама, ничью голову, разумеется, не посещала. Похитителями объявили муожцев. Тем более
На десятый или одиннадцатый день после нашего побега злой, как все демоны преисподней, Стратег вместе с колдуном вернулись в Ольфенбах. Информатор Клода утверждал, что после того, как эти двое сами побывали в моих комнатах, на отчима было страшно смотреть. Осведомитель сказал: «Стратег был так же плох, как в день смерти королевы». Отчим заперся у себя вместе с Нурканни до следующего дня, до заседания Совета. До начала собрания заметно поседевший регент несколько раз, словно разговаривая сам с собой, повторил: «Его нужно найти. Во что бы то ни стало!». Когда Стратега попробовали поправить, мол, «ее», принцессу, Дор-Марвэн резко ответил: «Нет! Именно его! Он угроза всему!».
К сожалению, это были самые свежие новости из Ольфенбаха, которые были известны Клоду. Что происходило в последние недели в столице, оларди еще собирался выяснить из другого источника. Но я понимала, что до Клода сведения придут с задержкой.
— Откуда эта информация? — спросил Ромэр. Закономерный и очень интересный вопрос. О таких делах на базарных площадях не судачили. Сведения передал кто-то приближенный ко двору… Кто?
— Слуги всегда знают и замечают больше, чем принято считать, — усмехнулся Клод.
— Верно, — согласился король. — И кто из слуг-шаролезцев готов помогать нам и почему?
— А сильные мира сего не обращают внимания на семейную жизнь прислуги. У дворецкого, что уже больше двадцати лет служит во дворце, жена из Арданга, — пояснил князь. — Его сын приехал позавчера. Родственников навестить. Приятный парень, наблюдательный.
— Понятно. Все, что сейчас знаем о делах Ольфенбаха, расскажем завтра Нэйле. Ей нужно знать.
— Хорошо, — легко согласился Клод и заговорил о гарнизонах в основных городах Арданга, о резервных войсках и силах повстанцев.
Эта тема меня не слишком волновала, поэтому я не прислушивалась. Думала о Брэме, об Ольфенбахе. Хотелось бы узнать, как брат воспринял новости, не поменялось ли его отношение к Стратегу. Брат никогда не был дураком и умел самостоятельно анализировать ситуацию. Но Брэм доверял отчиму и его суждениям. Мне открыл глаза на некоторые события Ромэр. Оставалось надеяться, что и брату повезет с советчиком.
Насколько я знала, Брэм чуть пренебрежительно относился к маркизу Леску, подражая отчиму. Я надеялась, что порядочный и даже мудрый маркиз нашел в эти дни подход к брату. Это было бы замечательно. Ведь о возможности стать регентом я теперь думала всерьез. И маркиз представлялся мне одним из наиболее вероятных союзников. Чем больше размышляла о регентстве и семьях, которые могли бы поддержать меня в борьбе против отчима, тем больше сторонников находила. Герцог Ронт, один из богатейших людей государства, не одобрял союз с Муожем и не стеснялся об этом открыто говорить. Граф Керн и прежде очень часто критиковал Стратега, всегда небезосновательно. Мне же грубоватый и лишенный столичного лоска военный симпатизировал. Вспоминая этого рослого мужчину, всегда уточняла про себя, что граф пользуется уважением в среде старших офицеров. Баронессу Лирон, приобретшую благодаря приютским делам влияние в кругу отставных и несостоявшихся фрейлин, тоже нельзя было сбрасывать со счетов.