Тяжесть венца

Вилар Симона

Однако втаскивать Фореста Уильяму пришлось самому, ибо едва они оказались в круглом, освещенном догоравшими в очаге поленьями помещении, как Анна метнулась к висевшему на ремне с кованым крюком Ричарду Грэю. Юноша был наполовину раздет, лицо его являло собой запекшуюся кровавую маску, волосы слиплись от пота и крови, а на животе длинными полосами была содрана кожа. Сын королевы Элизабет был без сознания.

– Уильям, помоги мне! Я не могу его снять.

Херберт в молчании перерезал ремень, на котором висел Грэй.

– Господи,

да не умер ли он? – испугалась Анна, когда после нескольких безуспешных попыток им не удалось привести несчастного в чувство.

Ее вновь охватила дрожь. Сын ли он Филипа или нет, ее безраздельно захлестнула волна нестерпимой жалости. Еще утром, когда этого юношу в цепях доставили в замок, он был красив и держался с достоинством. Сейчас же он стал похож на кусок кровавого мяса, лицо было изуродовано до неузнаваемости, и что было говорить о сходстве с…

Смочив в стоявшей у двери кадке полосу, оторванную от рубахи, Анна стала осторожно омывать его лицо. Уильям тем временем возился с Форестом.

Анна лишь мельком видела, что он прикрутил палача ремнем к деревянному топчану, а затем, поскольку мрак сгустился, подбросил несколько поленьев в очаг.

– И что теперь вы намерены делать? – спросил он, подходя к Анне. – Тирелл приказал отдать его лекарю. Что нам тут делать, Анна? Мы ничем ему не поможем. К тому же пора уходить.

Анна сердито взглянула на него.

– Порой ваше здравомыслие меня раздражает. Поймите, я должна была ему помочь, должна была с ним поговорить.

Уильям пожал плечами.

– Поговорить? Сомневаюсь, что нам удастся привести его в чувство. Безумием было идти сюда. Надо возвращаться, пока Тирелл не поднял тревогу.

В этот момент Грэй слабо застонал, приходя в себя, и Анна больше не стала слушать доводов Уильяма. Отяжелевшие, слипшиеся от пота и крови веки приоткрылись, и на Анну взглянули глаза Филипа Майсгрейва. Она заплакала.

– Бедный мой! Что они с вами сделали!

Юноша в первое мгновение подался к стене, глядя на Анну со страхом и ненавистью.

– Что вам еще нужно? Я все сказал.

Говорил он с трудом, тяжело дыша. Потом, видимо, разглядел заплаканное лицо женщины.

– Кто вы… – прошелестел разбитыми губами Грэй.

– Вы не помните меня?

– Если бы это происходило не здесь, я принял бы вас за супругу этого демона Глостера.

– Увы, сэр Ричард, это я и есть.

Он закрыл глаза.

– Оставьте меня, миледи.

Анна продолжала плакать.

– Бедный мой мальчик. Уильям, не сможем ли мы унести его отсюда?

Херберт пожал плечами.

– Неплохо было бы также дать ему коня, охранную грамоту и приказать Тиреллу опустить мосты Понтефракта.

– Ты недобр, Уил… Мы должны ему помочь.

Грэй снова приоткрыл глаза.

– Если хотите помочь, убейте меня. Убейте, не дайте им вылечить меня, чтобы затем возвести на эшафот и отрубить голову.

– Что вы говорите, Ричард

Грэй! Я буду просить за вас своего супруга!

Он впервые взглянул на нее с интересом.

– Не стоит. Просить вы должны не за меня, а за маленького короля Эдуарда. Говорят, Глостер считается с вами.

– Настолько, что сделал узницей Понтефракта. Я даже не знаю, что нынче происходит в Англии. Тирелл сказал лишь, что ваша матушка повелела везти короля из Ладлоу в столицу, дабы воспрепятствовать Глостеру стать лордом-протектором. И еще – что вы хотели поднять против Ричарда мятеж и вас с графом Риверсом схватили.

Она осторожно отерла влажной тканью сочащуюся из уголка его рта кровь. Юноша закрыл глаза и заговорил глухо, однотонно:

– Ваш муж вознамерился погубить мою семью, мою мать и моих братьев. Он чудовище. Это по его приказу меня пытали, чтобы я открыл, где Вудвили спрятали оружие на случай выступления против Глостера. И я – да простит Господь мне мою слабость – я сказал им это. Теперь ваш супруг, миледи, вполне может обвинить мою мать, Дорсета, всех Вудвилей в намерении посеять смуту в стране.

«Они и в самом деле готовы были это сделать, – думала Анна, утешая Грэя. – Не знаю, на что решилась бы я на месте королевы, если бы мой сын оказался в руках такого человека, как Ричард Глостер».

Уильям тронул ее за плечо.

– Миледи, нам пора уходить. Тирелл наверняка обнаружил стража и, возможно, уже поднял тревогу.

Анна понимала, что он прав. Они ничем не помогут Грэю, а на себя могут навлечь гнев герцога. Она вздохнула и стала поудобнее устраивать на ложе несчастного лорда.

– Я сделаю все, что в моих силах, Ричард. И да поможет мне Бог.

По лицу Грэя заструились слезы, и сейчас же он застонал от боли. Анна склонилась над ним, баюкая, как ребенка.

– Ну зачем, зачем, мой мальчик, вам надо было вмешиваться в эту историю? Разве последняя воля покойного короля не гласила, что Ричард Глостер должен стать лордом-протектором?

– Глостер похитил епископа Стиллингтона, – сквозь судорожные всхлипывания проронил Грэй. – Мы искали его по всей Англии, но епископ Батский исчез, а охраняющие его люди утверждают, что это дело рук слуги Глостера – Роберта Рэтклифа.

– Стиллингтон? – Анна и Уильям невольно переглянулись. – Епископ Батский уже около месяца содержится в Понтефракте.

Грэй затаил дыхание.

– Его следует убить, – вдруг проговорил он и попытался было встать, но сейчас же откинулся назад от боли.

Теперь Уильям уже не спешил уходить. Опустившись на корточки у ног Грэя, он сказал:

– Нас давно интересует этот таинственный епископ из Бата. Но его охраняют, будто королевское казнохранилище. Сегодня Джеймс Тирелл увозит его в сопровождении большого эскорта в Лондон, так что убить его невозможно. И все же – чем согрешил на этом свете достойный прелат, что вы так жаждете его смерти?