Тяжесть венца

Вилар Симона

– Милорд, разве не вы пресмыкались в Лондоне перед человеком, которого сейчас так оскорбляете? Вы, видимо, позабыли, что сами нарекли его вторым Уорвиком.

Ричард засмеялся.

– Красавчик оказался жидковат, чтобы стать вторым Делателем Королей. Да вы и сами, Анна, должны были это понимать.

Она молчала. Ей не хотелось ни видеть Ричарда, ни говорить с ним. Ее тревожила только судьба Генри Стаффорда, но она не решалась задать вопрос. В этом и не было нужды. Ричард не мог упустить случая причинить ей боль.

– Похоже, что именно вы вбили клин между Стаффордом и его сообщниками. Что-то у них не заладилось с самого начала. Хотя должен признать, план был великолепен. И если бы не

привязанность Бэкингема к вам, то как знать… Вы же сослужили мне добрую службу, Анна, ибо с того момента, как Бэкингем заявил, что считает, что на престол следует возвести Эдуарда Уэльского, а не Генри Тюдора, среди заговорщиков начался раскол. Стаффорд во всеуслышание заявил своим войскам, что его цель – заменить недостойного короля его сыном. Что ж, это было бы вполне разумно, если бы у остальных не было иных устремлений. Вудвили не преминули посеять в войсках заговорщиков зерна сомнения, заявив, что Бэкингем хочет пролить их кровь только ради того, чтобы самому править Англией при малолетнем Эдуарде. Генри Стаффорд недостаточно популярен среди солдат. Увы, он слишком надменен, не интересуется нуждами ратников, никогда не делил с ними ночлег у костра, и люди, подстрекаемые Вудвилями, стали задумываться – а стоит ли восставать против короля, которому уже присягнула Англия.

Далее события развивались следующим образом. Осознав, что Бэкингем предал их интересы, Мортон и Вудвили сделали ставку на тех мятежников, которых собрала под своею рукою эта старая дура Маргарита Бофор в Кенте, и выступили на две недели раньше назначенного срока. Воистину, подобных глупцов еще не знала Англия! Этим они позволили мне разделаться с ними поодиночке. Я отослал часть войск во главе с Джоном Ховардом на Юг, а сам с большими силами двинулся в сторону Уэльса.

О да, королю во всем сопутствовала удача! Всевышний ведал, что творил, когда обрушил на Англию эти бесконечные дожди, перемежающиеся со шквалами. Северн вышел из берегов, долина между Глостером и Бристолем была залита, и Уэльская армия не смогла переправиться через реку. К тому же по приказу Ричарда были разрушены несколько мостов, и Бэкингем оказался отрезанным от источников продовольствия. Те несколько стычек, что произошли у него с отрядами короля, окончились полным поражением. Возможно, Генри Стаффорд и был прекрасным политиком, но полководческого дара был лишен напрочь, и не ему было тягаться с полководцем, не проигравшим ни одной битвы. Зная, что, лишенная продовольствия и жалованья, армия Бэкингема не очень-то рвется в бой, Ричард использовал прием своего покойного тестя Уорвика, велев объявить повсюду, что ни один солдат, который отречется от изменника Стаффорда, не понесет наказания. Это было жестоким ударом. Армия Генри Стаффорда разбрелась, он остался лишь с небольшой кучкой сторонников и Джоном Мортоном, который из-за непогоды был попросту привязан к герцогу. И тем не менее это не помешало ему вместе с Дорсетом и Лайонелом Вудвилем покинуть Бэкингема и в шторм выйти в море, чтобы добраться к Генри Тюдору в Бретань. И тогда сам герцог покинул свой шатер и глубокой ночью бежал в неизвестном направлении.

В зале было полутемно, король не мог видеть лица своей супруги, однако он различил едва слышный вздох облегчения, прозвучавший при его последних словах.

– Вы понапрасну радуетесь, Анна. Неужели вы полагаете, что я приехал бы к вам, если бы моя победа не была окончательной? Увы, бедному Генри некуда было деваться. И хотя он в одиночку на своем прекрасном коне проделал много миль, чтобы избежать возмездия, его игра была проиграна окончательно. Я назначил за его голову награду в тысячу фунтов серебром, и, конечно же, нашелся некий преданный ему в прошлом вассал из Шропшира, в замке которого герцог пытался укрыться.

– Баннастер? –

невольно вырвалось у Анны.

– Да, кажется, так звали того славного толстяка, который сообщил мне, что лорд Бэкингем попросил у него убежища. Он недавно выгодно женился, и ему вовсе не хотелось подставлять голову под топор ради прихоти своего взбалмошного господина.

Ричард замолчал, а спустя минуту осведомился:

– Вы не спрашиваете, какая судьба постигла вашего любовника?

Анна знала, что у дьявола не просят о милосердии.

– Уже поздно, Ричард. Прошу позволить мне удалиться.

– Наверняка вам невтерпеж помолиться за упокой души этого развратника? Что ж, вы правы. Хотя стоит ли лить слезы о человеке, который выдал вас, когда Дайтон и Тирелл вздернули его на дыбу? О, он ничего не желал говорить поначалу и требовал лишь встречи со мной. Но в конце концов не выдержал, и язык его развязался. Я же не пожелал его видеть. Мои люди выпытали у него все, что меня интересовало. Бедняга Генри Стаффорд! Благодаря вам, моя королева, он оказался inter mollum et inoudem [58] . Эдуард Ланкастер, Филип Майсгрейв, а теперь – Бэкингем… У вас редкий дар губить тех, кого вы любите.

58

Между молотом и наковальней (лат.).

Несмотря на попытки Анны удержать слезы, они все же пролились, потекли жгучими потоками по ее щекам.

– В таком случае, Дик, я горько сожалею, что оказалась не в силах полюбить и вас.

Ричард рассмеялся.

– Наоборот! Ваша любовь в свое время сделала меня богатейшим человеком Англии, ваша слава помогла мне взойти на трон. И почему вы решили, что не любили меня? Вспомните хотя бы нашу первую брачную ночь.

Анна вскрикнула и метнулась прочь, но по приказу короля Дайтон вернул ее.

Ричард, прихрамывая, приблизился к ней, и Анну словно обдало звериным смрадом его ненависти.

– Зачем же так спешить? Разве вы забыли, что старина Дик никогда не бывал здесь без подарка? Майлс, подай-ка!

Только сейчас Анна заметила темную кожаную сумку, болтающуюся через плечо у Фореста. Но едва он взялся за ее тесемки, она вся похолодела, осознав, что за подарок привез Ричард.

– Нет! – закричала она отчаянно, вырываясь из рук Дайтона.

Король схватил ее за подбородок.

– Смотри, змея! Я приказываю тебе – смотри!

Она зажмурилась изо всех сил, но Ричард тряс ее, хлестал по щекам, пока от боли, отчаяния и ужаса она не открыла глаза.

Майлс Форест держал перед нею на вытянутой руке отрубленную голову герцога Бэкингема.

Теперь уже Анна не могла отвести от нее глаз. Мысли ее метались. Она заметила, что палач перед казнью коротко обрезал волосы Генри Стаффорда, что шрамы на его щеке стали темно-синими, почти черными, а ресницы по-прежнему длинны и красивы. Она уловила странный запах, исходящий от головы, и вспомнила, что точно так же пахло тело ее отца, когда его пропитали бальзамом.

Дайтон ослабил хватку, и она осела на пол. Ноги, все тело стали ватными. Они отступили от нее, все трое, словно теперь она перестала их интересовать. Майлс Форест бережно уложил голову в сумку, пробормотав, что теперь ее место в столице, на Лондонском мосту.

Анна поднялась и, шатаясь, пошла прочь. Оказавшись между колонн, остановилась и оглянулась. Ричард сидел и, посмеиваясь, беседовал со своими подручными. Они были в самом центре зала, эти трое – Ричард, Дайтон, Форест…

Она подняла глаза к парившей над их головами громаде люстры. Сердце ее ожило и забилось. Трое – Ричард, Дайтон, Форест… Кулаки ее сжались.